Последняя весна
В начале марта Оксана уезжает на практику в Ленинград, а Высоцкому надо собираться в Италию. На прощанье он снимает с шеи свой талисман с золотым Водолеем и дарит ей - она тоже Водолей. (А Марина у нас - Телец, знак властный и строгий. ) После чего он вылетает в Париж (с большими таможенными неприятностями в Шереметьеве), оттуда в Венецию.
Кто из наших не мечтал побывать в сем сказочном граде! Достойный венец в судьбе русского путешественника! "Холодный ветер у лагуны, гондол безмолвные гроба... " "Размокшей каменной баранкой в воде Венеция плыла... " "Заметает ветерок соленый черных лодок узкие следы... " "Тяжелы твои, Венеция, уборы, в кипарисных рамах зеркала... " Не худо бы и Высоцкому вписать в этот могучий текст свои строки, и даже мысль зашевелилась, когда они с Мариной проплывали мимо кладбища с могилами знаменитых артистов: мол, местечко неплохое в смысле вечного покоя. Но тут же себя одернул: хватит, о смерти уже написано достаточно.
С Мариной был тяжелый диалог на темы "лекарства". Она не на шутку перепугана: просто не думала, что может дойти до такого... Да еще она об этом говорит открытым текстом - не то что русские, которым произнести слово "наркотик" - хуже чем выматериться, поэтому московское окружение Высоцкого все выражает через намеки, недомолвки, многозначительные взгляды. Марине даны все возможные обещания исправления, излечения, приезда в Париж на полгода для серьезной литературной работы. Марина готова все начать сначала, он - тоже, только с некоторыми разночтениями.
"Забыл повеситься - Лечу - Америку" - этот телеграфный стих любит цитировать Вознесенский. Чьи строки? Крученых, что ли? А, неважно - главное, они под настроение подходят и перекликаются со свидригайловской "Америкой", только версия более оптимистическая. Настроение у Высоцкого - хоть вешайся, а можно про все забыть и где-нибудь в Америке засесть за письменные дела, время от времени концертируя да контактируя с кинематографическими кругами. Есть там где развернуться русскому человеку! Вот и Мишка Шемякин собирается на фиг послать Париж этот стареющий - и в молодую страну, "за Атлант!", как говорил Игорь Северянин, очень недурственный, хотя и презираемый снобами поэт.
Янклович должен расстараться. Он тут подружился с симпатичной американской аспиранткой польского происхождения Барбарой Немчик. Есть идея им расписаться и тем самым укрепить связь России с Америкой, изрядно нарушенную дуроломными советскими политиками.
А пока Высоцкого с Валерой приглашают в Ижевск - "для дачи свидетельских показаний". Тамразов уже там побывал в этом качестве, и на него судья орал как на обвиняемого. Посоветовались с одной знакомой судьей дамского пола - она говорит: не дергайтесь, по закону суд сам к вам в Москву должен приехать. Но, будем надеяться, до такого не дойдет, а там, глядишь, адвокат наш Генрих как-нибудь вытащит...
Двадцать седьмого марта получил очередное разрешение на поездку во Францию, в этот же день - вечер в Доме культуры имени Парижской коммуны. Собирался показать ребятам-каэспэшникам, организовавшим это выступление, те песни, которые никогда не пел раньше на концертах. Но не получилось: прокрутил обычную программу, на записки отвечал нервно и раздраженно. Двадцать девятого - единственный за месяц таганский спектакль - "Преступление и наказание". Телефонные разговоры с Мариной по вечерам все больше похожи на работу, на обязанность.
В апреле - дюжина концертов в Москве. Программа стабильная. Первыми идут, как правило, "Братские могилы", вторым номером - "Тот, который не стрелял". Предпоследняя песня обычно - "Лекция о международном положении", а под занавес - "Парус", реже - "Я не люблю" Где-то в середине поются "Товарищи ученые... ", с которыми, кстати, любопытная история приключилась. Девятого апреля в "Литературной газете" публикуется рассказ сатирика Измайлова под названием "Синхрофазатрон". Колхозники едут в Москву в подшефный институт и за две недели чинят там этот самый синхрофазотрон. А теперь, мол, ждем атомных физиков к себе на уборку. Ребята, вам это ничего не напоминает? Вот именно. Что делают, а?
Такие вспышки ревности, впрочем, быстро гаснут, и им на смену приходит спокойное соображение: значит, можем придумывать сюжеты, лепить характеры. Есть чем писать, о ком и для кого.
В жизни всегда есть перспектива. Вот казалось, что съемка для "Кинопанорамы" - последняя. Так нет же! Предпоследняя она оказалась. Последняя будет в Ленинграде. Режиссер Вячеслав Виноградов пригласил Высоцкого сделать сюжет в телефильме "Я помню чудное мгновенье".
Что ж, хоть мгновенье еще...
Шестнадцатого апреля в малом зале Большого драматического театра на набережной Фонтанки, под кинокамеру, в присутствии тихой интеллигентной аудитории Высоцкий поет "Охоту", "Купола" и, наконец, "Коней". Эту песню он переписал от руки набело и предложил как бы в качестве премьеры. Ему в ответ: да ее вся страна знает. Ладно, раз не получается первого исполнения, будет вам последнее. Только с этой психологической установкой, в таких предлагаемых обстоятельствах сумел вытянуть. И все думал: а знаете ли вы, дорогие мои, хорошие, что вдоль обрыва-то да по-над пропастью больше нам с вами никогда... И дожить не успел, мне допеть не успеть...
"Его песенка спета"... Какое жуткое, жестокое присловье - особенно в применении к тому, для кого "песенки" - главное дело жизни! Ведь очень может быть, что в этом жанре им уже достигнут предел, за которым следует опасность самоповтора, разжижения сделанного. "Если улицы Москвы все сложить в одну, то она нас приведет прямо на Луну" - запала в память эстрадная чушь. А если песни Высоцкого все сложить в одну, то куда приведет эта глобальная "Песня обо всем"?
который, слушая Высоцкого, держит в уме, в памяти, в душе все им сочиненное? Ведь и о книге Высоцкий мечтал - теперь уже и мечтать перестал - для чего? Чтобы читатель, помнящий песни порознь, вдруг посмотрел на их совокупность как на целое и по-новому воспринял.
Как еще выстроить эту армию, это "войско песен", если не на книжных страницах? Вот шеренга песен о войне, вот спортивный батальон, вот кавалерия, вот полк автомобильный. А между ними неожиданные переклички могут обнаружиться: у песни про зверей, допустим, такое же второе дно, что и у песни о кораблях и матросах. Почувствовал читатель, что есть такой проводок - и зажглась лампочка в сознании.
Маяковский в свое время устроил выставку "Двадцать лет работы" - двадцати-то не было, округлил малость. На выставку никто из коллег не пришел, и она стала только еще одним толчком к последнему выстрелу. У Высоцкого на носу двадцатая годовщина поэтической работы - "Татуировку" ведь в шестьдесят первом он сочинил. Книга не книга, а нужен какой-то способ все разом охватить. И самому на себя со стороны посмотреть, и другим показать свой мир со всех боков. А то уж больно однобокие представления о Высоцком у товарищей по творческим цехам - что театральному, что литературному. Это мне у тебя нравится, а это вот не очень... Все равно что женщине сказать: левая твоя грудь мне больше нравится, чем правая. Но самые дубы и козлы - это те, кто говорит: "Ты, Володя, хорошо умеешь смешить, а вот серьезность и пафос тебе меньше удаются". Значит, они и в смешных песнях ни хрена не понимают, там же всегда серьезная начинка имеется...
Медицинское окружение Высоцкого сильно озабочено степенью интоксикации его организма: так дальше продолжаться не может. Леня Сульповар рассказал про одну спасительную процедуру. Гемосорбция. Всю кровь твою пропускают сквозь активированный уголь, и она в тебя возвращается полностью очищенная. Несколько дней - и ты другой человек, свежий и готовый к новой прекрасной жизни. Все, уговорили!
Двадцать третьего апреля лег в Склиф. Измучили его, но ни черта не получилось. Посмотрел на себя в зеркало: лицо синего цвета. Дал расписку: он сознает, что в случае дальнейшего употребления наркотиков врачи за него никакой ответственности не несут. И поехал с Янкловичем домой. Не наркотиком единым организм отравлен - вот в чем дело.
ей сократили срок стажировки и просят освободить общежитие. Это так власти наши готовятся к Олимпиаде! Имущества у девушки набралось столько, что еле запихнули его в машину. Перевезли все это на Малую Грузинскую. Потом заезжали с Янкловичем и Барбарой на дачу, ночевали там. Кстати, смешной случай приключился. Утром Валеру будит перепуганная невеста: "Нас пришли арестовывать!" А это солдатики из одной военной части, где Высоцкий выступал, пришли помочь навести порядок на участке. Но все-таки Барбару на всякий случай пришлось отправить по туристской путевке во Фрунзе: пусть пока посмотрит на Среднюю Азию.
Первого мая в гости к Высоцкому нагрянул Олег Даль: нет на человеке лица в самом буквальном смысле слова. Когда-то Даль и Высоцкий разыгрывали дуэль в фильме по одноименной повести Чехова. Теперь между ними тоже идет своеобразная заочная дуэль: кто скорее умрет, кого раньше свалит традиционный русский недуг. Отоспался Олег, а второго мая Толя Федотов вшил ему на кухне привезенную Высоцким из Франции "эспераль".
Промежуток между вторым и девятым мая всегда дает некоторый импульс. Народ кругом шустрит по праздничной части, запасается выпивоном и закусоном, девушки переходят на летнюю форму одежды и веселят мужской глаз своим мельканием и сверканием. В общем, как сказано у классика, весна живит его... Три спектакля на Таганке - "Добрый человек", "Преступление" и "Гамлет" - возвращают к лучшему, что было.
посмотрел и, по-видимому, подумал: вот человек, похожий на Высоцкого. А предмет был занятный - борьба за русский престол в восемнадцатом веке, во времена Елизаветы Петровны. Там многое неясно, но и того, что доподлинно известно, хватило бы на несколько романов или пьес. Черт, выскочить бы на свободу и засесть за чтение! Беда наша - чрезмерный профессионализм. Вкалываем, как бобики, выворачиваемся наизнанку, а заполнять баки свои новым топливом не успеваем. Сколько книг, привезенных из загранки, лежит у него дома в нетронутом виде! Вот ведь что еще может спасти от чувства опустошенности и исчерпанности... И это всегда под рукой, никуда от нас не уйдет!