Время взросления
О театре долгое время не хотелось даже говорить. Зато в важнейшем из искусств кое-какие сдвиги. Позвали сниматься в комедии "Штрафной удар", где нехороший спортивный деятель Кукушкин (его играет знаменитый Пуговкин) нанимает за деньги для участия в спартакиаде в качестве "сельских спортсменов" матерых мастеров спорта. Почему-то этот проходимец перепутал, кто есть кто, и в результате все персонажи должны выступать не в своих видах спорта. Наезднику, которого играет Игорь Пушкарев, придется прыгать с трамплина, а гимнаст Никулин, роль которого досталась Высоцкому, должен будет скакать на лошади. Все это для смеху. Гимнаст, само собой, не в состоянии лошадь даже оседлать - падать он будет раз за разом. И вот с конца июля идут репетиции на ипподроме, падения с лошади начали получаться, но одно из них привело к серьезному ушибу ноги. Начинаются хлопоты с лечением, зато отпадают проблемы с военкоматом: весной дергали его насчет призыва на действительную службу, а осенью, судя по всему, оставят в покое.
В сентябре Лева Кочарян, занятый на "Мосфильме" у Столпера вторым режиссером ("Живые и мертвые", по Константину Симонову), без всяких проб и ошибок оформляет его в съемочную группу. Осенью выехали в пионерский лагерь под Истрой: и съемки, и зарплата, и суточные идут своим чередом. Участвовать довелось всего в трех эпизодах, два без текста, а в роли "веселого солдата" - реплика что-то около тридцати слов.
Приезжает сам автор романа. Глядя, как Пушкарев и Высоцкий с театральным напряжением и бодрыми криками волокут по брустверу пулемет "максим", деликатно, но властно останавливает съемку:
- Поставьте себя на место человека, который вышел на смертельный поединок с другим человеком. Тут уже не до пафоса, не до высоких слов. Слышится только страшный душераздирающий крик. Они уже не воюют, а дерутся - рвут, кусают, превращаются в диких зверей. Убей его, чтобы он не убил тебя, - только так можно выйти живым из боя.
Седой Симонов совсем не стар, но облик его отмечен какой-то подчеркнутой взрослостью. Спокоен, сосредоточен, все объясняет самыми простыми и точными словами. Не изображает солидность, но и не суетится, не балагурит, не заигрывает с молодежью. Каким он был, что делал в свои двадцать четыре? С какого он года? Надо будет в Москве заглянуть в энциклопедию.
Как-то выдается пауза, окно - три дня без работы. Лагерь, он хоть и пионерский, но все-таки лагерь - опостылел смертельно. Что, если в Истру выбраться, отдохнуть и так далее? Кочарян, конечно, и слышать не хочет: дескать, знаю, чем такие путешествия у вас кончаются. Да еще запер, как воспитательница пионеров, в спальном корпусе, а одежду их цивильную запрятал подальше. Но наш брат артист если чего решил, то сделает обязательно. Прямо в киношной военной экипировке: в гимнастерках с кубиками на петлицах, сиганули из окна - и за лагерные ворота.
Мужик на телеге за пару пачек сигарет довозит их до шоссе. Там тормознули грузовик. Шофер, молоденький паренек, сразу опознает Пушкарева: еще бы, знаменитость, кто же фильма "А если это любовь?" не видал? Довез их до места, более того - поводил по городу, показал все стратегические объекты: где главное продают, где закуску. В общем, удачно в разведку сходили.
На обратном пути возникает резонная идея запастись свежими овощами. Высмотрели домик с огородиком, открыли калитку - навстречу выходит бабушка-старушка в платочке. Не успевает Пушкарев свою просьбу сформулировать, как она, завидев кубики на петлицах, кидается ему на грудь и рыдает. Оказывается, у нее два сына погибли в сорок первом. И на фотографиях, висящих в горнице, они в формах точно с такими же кубиками. Да, вот какие сценарные ходы жизнь устраивает порой! Двадцати лет, прошедших с тех пор, как не бывало...
Бабулька угощает их ужином, наливает по рюмочке - сыновей помянуть. Засиделись допоздна, слушая ее рассказы, а потом и ночевать остались, на печке. Утром, снабженные крестьянской снедью, завязанной в платок, возвращались к своим. Как рассказать? Могут ведь и не поверить.
За "Живыми и мертвыми" потянулся некоторый шлейф: Пушкарева то и дело приглашают выступать в войсковые части, и он его берет с собой за компанию. Солдатики - народ живой. Расскажешь им для разогрева пару баек о том, как тебя в "Диме Горине" Демьяненко бил по морде, а потом Коберидзе в "Семьсот тринадцатом" добавлял, - в общем, навешаешь лапши на уши, берешь гитару-и понеслась. Есть в этом что-то новое, отличающееся от актерской работы. Там ты, как мальчик, как школьник, зависишь от дяди Режиссера, который тебе задает уроки, как учитель, ругает за прогулы и пьянки, в редких случаях снисходительно похваливает. Здесь же ты сам проходишь свой путь от первой строки до последней, а потом другие за тобой - по живому следу. Да, это вот взрослое дело - писать.
В двадцатых числах ноября Люсю отвозят в роддом на Миусах, и начинается веселое оживление. Ребята его даже зауважали как кандидата в отцы, добывают для Люси апельсины, дорогие ресторанные лакомства, навещают всей компанией.
И вот двадцать девятого, после десятка, наверное, нервных телефонных звонков из квартиры на Первой Мещанской, он торжествует: "Мамочка, тетя Гися! Мальчик! Сын у меня, понимаете?!" То, что сын - это принципиально. Только так принято у настоящих мужчин!
... Скромная гостиница высокогорной базы в урочище Чимбулак, километрах в тридцати от Алма-Аты. В тесной комнатенке собрались артисты Киностудии имени Горького: Пушкарев, Трещалов, Гудков, Яновские и Высоцкий с гитарой. Звучит песня:
Но все-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!
Свой "четвертак", то есть двадцатипятилетие, Высоцкий отмечает на съемках "Штрафного удара", вдали от Москвы, от Люси и маленького Аркашки. Его письма полны тоски, слегка приправленной невеселым юмором:
"Люсенок! Солнышко! Здесь ужасно скучно! Я скоро буду грызть занавески... "
"Лапа! Любимая! Если бы ты могла себе представить, где мы живем! Я писал, что в пещере. Нет! Хуже. На высокогорной лыжной базе. Здесь курева нет, воды нет, света нет, телефона нет, снега нет, лыж нет, солнца нет! Ничего нет. Одни горы, туман и одни и те же рожи. Быстро ходить нельзя - задыхаешься, крепко спать нельзя - просыпаешься, много есть нельзя - объедаешься. Черная жуть в клетку".
планами на будущее, восхищались красотой наших гор". Впрочем, творческие планы на будущее возникли, только ими Толя Галиев, работающий здесь сценарист, делился с Высоцким и еще двумя ребятами. Есть у него идея фильма о жестоко подавленном в 1958 году восстании на комсомольской стройке в Темиртау. Сценарий называется "По газонам не ходить", а под "газонами" имеется в виду молодежь, будущее, которое вытаптывает власть. Договорились.
"Штрафной удар" продолжали еще снимать в Москве - на катке, на ипподроме. Тут, в общем, интересного мало, а вот что важно - на Студии Горького звукооператоры в аппаратном цехе записали целый час пения Высоцкого. Пошла эта запись гулять по Москве, переписываться с магнитофона на магнитофон. С этой весны начинается известность Высоцкого как певца - какие песни его, какие нет - это знают немногие. Приписывают ему "Бабье лето" Коханов-ского и "Тихорецкую" Львовского, а многие его вещи считают "народными". Вышли как-то с Мишей Туманишвили прогуляться на Собачью площадку в районе Арбата, а оттуда доносится: "Они стояли молча в ряд - их было восемь". Поет компашка человек из восьми - десяти, и притом врут буквально в каждой строчке. Подошли к ним: "Ребята, вы неверно поете. Надо вот так... " С большим трудом поверили, что перед ними человек, эту песню сочинивший. А то ведь могли бы обойтись с автором и его другом в полном соответствии с текстом.
А недавно к Кочаряну наведался не кто иной, как Михаил Таль - самая яркая шахматная звезда. Он всего на два года старше Высоцкого, а успел уже в шестидесятом году завоевать мировую корону, потом снова уступить ее Ботвиннику. Сейчас он приехал на матч Ботвинника с Петросяном. Так, оказывается, он уже наизусть знает фирменную песню этой компании "Большой Каретный", слышал у себя в Риге. И вообще Высоцкого воспринимает как равного себе по известности и уж отнюдь не меньшую знаменитость, чем Окуджава. А между тем знаменитость сидит на мели и не имеет постоянной работы...
Затея с фильмом "По газонам не ходить" завершилась самым плачевным образом. Двадцать четвертого апреля прилетел в Алма-Ату. Роль - из главных, "правая рука" центрального персонажа. Договор оформили на сто тридцать рэ в месяц, ставка съемочного дня - шестнадцать пятьдесят. Съемки начались не сразу, пришлось поскучать. На местном базарчике питались дунганской лапшой, запивая ее вином "Иссык". Спасая Высоцкого от депрессии, Галиев перетащил его из гостиницы к себе домой. Там у него был "Днепр", и под настроение Высоцкий напел не меньше чем два концерта, на целую бобину.
Когда же дело дошло до съемок, в Алма-Ату пришла страшенная жара, за тридцать градусов. Город в "ковше" находится непродуваемом, между гор. Если подняться на ты-щонку метров - милое дело, а здесь... Полчаса до съемки оставалось, когда он вдруг рухнул без сознания. Вызвали "скорую", а он тем временем в себя пришел, сел и стал беспомощно всех спрашивать: "Что такое? Что случилось?"
мог бы ты, товарищ, шестнадцатого мая сего года завершить свой жизненный и творческий путь в возрасте двадцати пяти лет. Директор студии, увидев медицинскую бумагу, в ужас пришел: "Вы меня под статью подводите. Как он будет на высоте, с монтажным поясом сниматься? Заплатите мужику что положено и отправляйте его в Москву".
Вот так и поехал артист Высоцкий продолжать рекомендованный ему длительный отдых.
Слишком длительным он оказался. Работал худруком на Студии имени Дзержинского (она же - Московский экспериментальный театр), куда его устроил Ялович. Ставили "Белую болезнь" Чапека, где Высоцкий репетировал роль Отца, но премьера в декабре состоялась уже без него. Куда сложнее без всяких репетиций играть роль мужа и отца в реальной жизни. Мама и Гися Моисеевна нашли удачный вариант обмена, и Высоцким досталась двухкомнатная квартира в Черемушках, на улице Телевидения. Двадцать пятого ноября перевезли туда вещи. Мама выбрала комнату со стенными шкафами, туда к ней поставили и Аркаши-ну кроватку. Далековато, правда, от центра и не слишком просторно. Жизнь пока поделена между Черемушками и Беговой, да и Большой Каретный остается местом важных встреч и разговоров.
Именно там в декабре произошел напряженный разговор о возможном увеличении семейства в будущем году. Когда Люся об этом известила, молодой супруг был, мягко говоря, обескуражен: денег нет, жить тоже по сути негде, куда второго ребенка заводить? Тут входит Лева Кочарян, и соломоново решение принимает в момент, за обоих: "Ты - молчи, а ты - рожай". Конец цитаты.
А работа подвернулась с неожиданного боку. Сидели с Мишей Туманишвили в буфете Театра-студии киноактера, делились безрадостными мыслями о житье-бытье. Вдруг появляется Войтенко, администратор калмыцкой филармонии, осведомляется о творческих планах на будущее. И предлагает турне по Сибири, Алтаю и Казахстану - с тем, чтобы заменить двух столичных гастролеров, которым пора возвращаться домой. Что ж, голому собраться - только подпоясаться. Двадцать шестого декабря артисты кино Высоцкий и Туманишвили из аэропорта "Внуково" вылетают в Томск.
Из-за нелетной погоды садились в Омске, Новосибирске. "Аэрофлот" везде селил бесплатно в гостиницу, а вот насчет питания... Хорошо, у Миши после поездки в Италию составился запас сувениров: Высоцкий галантно дарил их стюардессам, и те брали их с собой в служебную столовую.
Насилу добрались, а на завтра, тридцать первое декабря, уже назначено выступление во дворце культуры, вместе с двумя певичками. Стали срочно перерывать свой культурный багаж: у Высоцкого есть стихи Маяковского, у Туманишвили - куски прозы. Но главное, конечно, кино: срочно настригли в конторе кинопроката эпизодов со своим участием, изготовили ролики. Все-таки неотразимый это, при всей банальности, номер. На экране Высоцкий в "Штрафном ударе" потешно валится с лошади, все смеются, но вот дали свет, и на сцену выходит слегка смущенный исполнитель роли. Аплодисменты. Приехали к нам живые артисты!
С собой у них оказалась книжка Карела Чапека, выудили из нее смешную сценку, с нее и начали шестьдесят четвертый год. А потом - Колпашево, Бийск, Барнаул, Горно-Алтайск, Рубцовск, Белокуриха, затем перебрались в Казахстан, который насквозь проехали: Джезказган, Караганда, Чимкент, Темиртау, Мангышлак, Гурьев. Важную такую афишу по всем этим городам расклеивали: "Концерт-встреча", фамилии аршинными буквами. А по бокам сверху - фотки двух больших мастеров экрана, где они запечатлены с солидными улыбками, в строгих пиджаках и - не поверите! - в галстуках.
популярного у москвичей, отдаленного (по тогдашним понятиям) от центра города, ничем не прославленного Театра драмы и комедии добавлено два слова: "на Таганке".