Бердникова О.: Военная тропа

ВОЕННАЯ ТРОПА

Чаще всего свои концерты В. Высоцкий начинал с военных песен. Пел он их всегда стоя. Песни о войне поэт поднимал на ту нравственную высоту, с которой он соизмерял бытовые, житейские поступки и помыслы человека в мирной жизни. Откуда в этом невоевавшем человеке такое восприятие действительности, которое свойственно в нашей литературе только писателям и поэтам фронтового поколения: В. Быкову, В. Астафьеву, В. Кондратьеву, Д. Самойлову, рано ушедшему из жизни К. Воробьеву?

Возникает необходимость осмыслить «военную» лирику В. Высоцкого в контексте литературы семидесятых годов, потому что многие пишут о поэте сегодня, как о единственном или почти единственном литераторе, говорившем в застойные годы правду о наше жизни и о нас самих. Это преувеличение вполне понятно и объяснимо и самой трагической судьбой поэта, и стремлением по достоинству оценить его творчество, чему при жизни поэта так мешали чиновники от литературы. Но кому же в те годы они не мешали?!

В 1960-е годы с трудом печатались повести В. Быкова с его правдой о человеке на войне, о трагедиях и драмах партизанского движения, о тех, кто ломался в сложных обстоятельствах войны. Много раз заставляли В. П, Астафьева переделывать повесть «Пастух и пастушка», замалчивали суровые повести К. Воробьева, долго путешествовала по редакциям повесть В. Кондратьева «Сашка», пока не попала в руки К. М. Симонову, У того же Кондратьева из повести «Встречи на Сретенке» вырезали описание атаки штрафного батальона, но никто не мог остановить шествие по стране песни В. Высоцкого «В прорыв идут штрафные батальоны».

«Магнитофонной» правде В. Высоцкого легче было пробиться к людям. Однако делали они все одно общее большое дело: будили сознание людей, не давали «забыть, простить и потерять» тот огромный духовный опыт народа, который был приобретен в годы Великой Отечественной войны.

И все-таки как же объяснить глубокую внутреннюю близость мироощущения В. Высоцкого мироощущению фронтового поколения? Ведь в его песнях постоянно слышишь и читаешь: «... шел за тобой, как в бой»; «опасной, как военная тропа»; «залоснилось шоссе и штыком заострилось вдали»; «сегодня — точно к амбразуре»; «как набат прозвучали в ночи тяжело шаги»; «по зову боевой трубы взлетают волны на дыбы...»; «навылет время ранено...».

Одна из причин, на наш взгляд, — плодотворное для души человека чувство вины, рожденное чувством сопричастности общей судьбе народа, сугубо мужским чувством ответственности за все, что происходит вокруг, привычкой брать, на себя больше, чем другие. Еще у А. Т. Твардовского прозвучало: Я знаю, никакой моей вины, / В том, что другие не пришли с войны, / В том, что они, кто старше, кто моложе, / Остались там... И не о том же речь, / Что я их мог, но не сумел сберечь. / Речь не о том, но все же, все же, все же...

А у Высоцкого: Я кругом и навечно виноват перед теми, / С кем сегодня встречаться почел бы за честь.

Однако чувство вины у Высоцкого несколько иное. Если у Твардовского — это чувство, в общем-то, без вины виноватого человека, который не смог, да и не мог спасти тех, кто был в бою рядом, то у его младшего современника — это чувство вины сегодняшнего человека перед павшими, до конца выполнившими свой долг, за то, что «Эх, ребята, все не так, / Все не так, ребята».

«наши павшие, как часовые») и рождает в поэте гражданское мужество прямо говорить, что «все не так», рождает чувство непримиримости к тем, кто все «забыл и потерял».

В. Высоцкому потому понятно чувство человека, «хватающего грудью свинец», что ему, как человеку и поэту, постоянно было присуще чувство близкой смерти и, что самое главное, осознанная готовность принять ее в каждую минуту. Об этом хорошо написал Ю. Карякин в журнале «Огонек». «Художников, писателей часто упрекают в том, что они оторваны от жизни. Но, по-моему, они оторваны от смерти, без ориентации на которую, без памяти о которой не может быть никакой нравственности, никакой совести». Именно поэтому так силен трагический накал всей лирики Высоцкого, и военных стихов в особенности, Именно поэтому героем его военных стихов становится солдат передовой, человек самого переднего края, рядом с которым постоянно ходит смерть и который совершенно осознанно готов принять ее и —принимает, как принимают смерть солдаты «передка» в повестях В. Кондратьева и К. Воробьева. А у Высоцкого: «А где-то солдат еще в сердце осколком толкало»; «Но с неба свалилась шальная звезда прямо под сердце...»; «Нет, поздно, и мне вышел мессер навстречу, прощай, я приму его в лоб».

Военные стихи и песни В. Высоцкого созвучны трагическому настрою знаменитого стихотворения А.« Твардовского «Я убит подо

Ржевом», повести К. Воробьева «Убиты под Москвой» в названиях которых отражена типичная судьба солдата передовой на войне, поэтому: Здесь нет ни одной персональной судьбы — Все судьбы и единую слиты.  

Близость смерти высвечивает в первозданной, незамутненной чистоте все человеческие проявления: совестливость, чувство справедливости, Чувство товарищества. Невоевавший Высоцкий сумел удивительно передать святость и ценность фронтового братства, трагедию утраты рядом жившего и дышавшего человека: Все теперь одному, только кажется мне, Это я не вернулся из боя.

«ностальгия» у запутавшихся, много истинного растерявших в современной жизни героев Ю. Бондарева. В душе невоевавшего Высоцкого жили идущие из войны критерии оценок человека и его поступков, высокое сознание того, что «обязанности выше прав» (Д. Самойлов).

— ассоциации, в них он искал связь с современностью. Отсюда особенный смысл приобретают те его военные песни, в которых, поэт утверждает, что все на войне (да и в мире) зависит от человека, находящегося на «передовой», от того, насколько мужественно он выполнит свой долг («Землю тянем зубами за стебли на себя, на себя»). «Вращать» землю, изменить что-либо в себе, в мире, в обществе, в истории можно, по мысли поэта, только предельным напряжением души, живя на пределе человеческих сил, на котором всю жизнь жил он сам. В этом смысле очень показателен в его военной лирике образ Высоты. Не случайно действие во многих его песнях происходит на высоте: «Расстрел горного эха», «Альпийские стрелки», «Я — Як-истребитель», «Вцепились они в высоту, как в свое». Читая его стихи, как будто восходишь «вперед и вверх», «по нехоженным тропам», восходишь к истинно человеческому в себе через преодоление себя, через преодоление обстоятельств. В этом. пристрастии к экстремальным ситуациям Высоцкий и его военные песни стоят в одном ряду с повестями В. Быкова, фильмом Л. Шепитько «Восхождение», где в центре внимания авторов ситуация «или-или». И ответ всегда один: «Сигарету можно взять, а от жизни придется отказаться» и «выбрать деревянные костюмы».

категории совести, человеческого достоинства, милосердия. И путь к этой Высоте всегда только один — прямой и узкий, «опасный, как военная тропа». «А может, ее стороной обойти, / Да что мы к ней прицепились? / Но, видно, уж точно все судьбы-пути / На этой высотке скрестились».

Показателен и сам образ Пути у Высоцкого. Не случайно это — «тропа», «вдоль обрыва», «по-над пропастью»; и обойти нельзя, и сойти нельзя. «Нерушима твоя стезя», — сказала М. Цветаева о пути другого русского поэта — А. Блока. Эти слова — и о пути В. Высоцкого, который сохранил верность себе как художнику и как человеку во всех сложных обстоятельствах его жизни и его времени.

Раздел сайта: