Изотов В. П.: Семь заветных струн или семь лет синевы?

Семь заветных струн или семь лет синевы?

Исследуя языковую картину мира, представленную в творчестве того или иного автора, нельзя пройти мимо мироощущения, выраженного в числе (см., например, работы о числовой символике М. Цветаевой [Ревзина, 1989], Ф. Гарсии Лорки [Чагинская, 1991], литературы начала ХХ в. [Исупова, 1990]). Как правило, число употребляется писателями в соответствии с теми ассоциациями, которые сопровождают ту или иную единицу этого ряда, хотя и здесь имеются не то чтобы исключения, а, скорее, отступления от общего правила. Позволю здесь обширную цитату: “Особый круг текстов связан связан с обыгрыванием числового принципа при полной дегенерации первоначальной содержательной схемы (введение подчёркнуто “низких”, заведомо несакральных объектов) или с доведением числового принципа до крайности (ср. т. н. “бесконечные” сказки с регулярным зацикливанием, ср. № 2300 или числовые шутки абсурдистского типа). <...>

Во всяком случае уместно указать две основные тенденции в области этих отношений [числа и слова. - В. И.]. С одной стороны, речь идёт о стремлении увидеть за словом число, представить поэзию и искусство в виде своего рода математики (или описать их через неё). <...> С другой стороны, не менее постоянно стремление вновь семантизировать число, т. е. вернуть ему ту роль, которую оно играло в мифопоэтическую эпоху. Это стремление реализуется в той области человеческой деятельности, в которой, как в заповедном месте, сохраняются достижения архаической эпохи - в поэзии и искусстве. Два ярчайших примера - творчество Рабле, профанирующего и дискредитирующего число через его случайность, абсурдность, связь его с низкой темой (260418 человек, потонувших в моче), и Ф. М. Достоевского, который десакрализуя и дегармонизируя архаичные представления о числе, вместе с тем строит новую символическую систему, вторично семантизируя члены числового ряда (ср. роль 4 или 7 в его произведениях). Во всяком случае, и в современном художественном сознании продолжают свою жизнь архаичные представления о числе; более того, они трансформируются и развиваются, вновь и вновь служа исходным материалом для построения новых мифопоэтических концепций и образов” [Топоров, 1994: 631].

Какая из этих тенденций преобладает в творчестве В. С. Высоцкого, сказать не берусь (нужен детальный анализ всего числового ряда в творчестве поэта), но несомненно одно: числовые представления в поэзии В. С. Высоцкого отчётливо “трансформируются и развиваются” по сравнению с общепринятыми.  

Изучение “магии чисел” в творчестве поэта только начинается. Насколько мне известно, эту тему затрагивали А. В. Скобелев и С. М. Шаулов [1990; 1991], сосредоточившись на описании “двоек” и “четвёрок”, да с известными оговорками сюда можно отнести работу [Свиридов,2001]. Кроме того, мне тоже приходилось писать нетрадиционном восприятии числа 8: “... числительные “восемь, восьмой” ассоциируются в произведениях В. С. Высоцкого с неприятностями, несчастьем...” [Изотов, 1995: 78].

Предметом рассмотрения в данной работе является символическое значение числа “семь”. Известно, что это число воспринимается во многих культурах как гармоничное, как приносящее счастье [Топоров, 1980: 26-27]. У В. С. Высоцкого с семёркой далеко не всегда (и чаще всего) связано понятие счастья. В его поэзии зафиксировано 35 употребление числа 7 и его производных [1].

Пожалуй, 15 из этих употреблений так или иначе связаны с несчастьем, неудачей, чем-то отрицательным (в данный момент или вообще). Четырежды число 7 обозначает срок заключения: “Слёзы кончились на семь лет”; “Впереди - семь лет синевы” (т. е. отбывания срока) (Бодайбо); “У жизни обобрали семь годов” (За хлеб и воду); “Потом - зачёт, потом - домой С семью годами за спиной” (Дорожная история). Естественно, что с заключением ни у одного нормального человека не может быть положительных ассоциаций. Столь же естественно, что и работа до седьмого пота вызывает скорее негативное отношение: “Сивка - на работу, - до седьмого поту, За обоих вкалывал - конь конём” (Сивка-Бурка) [2]; “Меня гоняют до седьмого пота” (Солдатская песня: Грустная). В песне “Высота” сходятся две семёрки, и, по первому впечатлению, кажется, что сходятся семёрки антонимичные: “ занимали мы ту высоту - Семь раз мы её оставляли”. Несомненно, что семь раз оставленная высота - это неудача, но неудача и в том, что высоту брали семь раз, не удержав её ни разу (здесь внешняя удача скрывает в себе неудачу внутреннюю). В “Песне о сумасшедшем доме” действие происходит, конечно же, в палате № 7. Почему конечно же? Отвечу самоцитатой: “Всеобщность сумасшествия: “Вчера в палате номер семь/ один свихнулся насовсем -/ Кричал: “Даёшь Америку!” - и санитаров бил”.

Обращает на себя внимание палата номер семь, поскольку возникает ассоциация со знаменитым ленинским высказыванием, связанным с чеховской “Палатой номер шесть”: “Вся Россия - палата номер шесть”. Увеличение же номера может быть истолковано следующим образом: “Уже не Россия, а весь мир - сумасшедший дом”. Есть ещё один подтекст, связанный с номером палаты: цифра семь у многих народов является символом счастья, совершенства, следовательно, счастье и совершенство возможно только в сумасшествии. Ср.: “А уж когда Высоцкий споёт: “Вчера в палате номер 7 Один свихнулся насовсем”, - становится ясно, что всё это происходит по соседству с палатой № 6, изображённой Чеховым” [Шпилевая, 1989: 216]” [Изотов, 2000: 7-8]. Следует добавить, что в “Жизни без сна” тоже присутствует та же символика: “Сегодня в седьмое привезли белогорячего” [имеется в виду седьмое отделение. - В. И. Впрочем, в обоих случаях речь идёт о психбольницах, так что любой номер там не свидетельствует о благополучии, а уж выделении именно седьмого номера свидетельствует, пожалуй, о полном крушении иллюзий счастья и совершенства].

Отрицательные представления, связанные с числом семь, присутствуют в следующих случаях: “Что за дом притих, Погружён во мрак, На семи лихих Продувных ветрах” (Старый дом); “Ах, душа моя тельняшка - В сорок полос, семь прорех” (Про речку Вачу и попутчицу Валю); “Коль семь бед - один ответ” (Иван да Марья); “При счёте семь я всё лежу - Рыдают землячки” (Песня о сентиментальном боксёре); “Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07” (Песня про Джеймса Бонда, агента 007) [3].

В ряде случаев число 7 употребляется нейтрально, без положительных или отрицательных ассоциаций. “В поимки хулиганов и бандитов Я ведь тоже внёс свой очень скромный вклад” заявляет герой песни “Рецидивист” (“скромный вклад” заключается в том, что этого героя арестовали, но от этого (и от того, что рецидивист арестован, и от того, что он пытается выдать за положительное деяние) сама нейтральность семилетнего плана нисколько не меняется; можно только указать на противоположность восприятия и семилетки, и пятилеток официальными структурами и народом). Три употребления семёрки в “Ноль семь” (название, номер телефона, обращение к телефонистке) нейтральны, хотя, конечно, эмоции звонящего могут быть самыми разными. Отсчёт старта “Десять... Девять... Восемь... Семь...” во второй части “Детской поэмы” может быть, конечно, как положительным фактором (полёт в космос), так и отрицательным (чувство страха, неизвестности), но всё же этот счёт сам по себе лишён и положительных, и отрицательных коннотаций. В “Сказке о несчастных сказочных персонажах” действует чудище с семью главами, о пятнадцати глазах. Это только констатация факта, не вызывающая никаких эмоций. В “Жертве телевидения” тоже констатация - части седьмой фильма (хотя некий оттенок положительности здесь присутствует, поскольку “можно поесть - я не видал предыдущие шесть”). Дважды указывается на время совершения действия: “А в семь - по всем Нью-Йорк передавали” (“Мы бдительны - мы тайн не разболтаем...”); “Ровно в семь утра вставал” (“Отчего сияют лица...”). Временные показатели отмечены и в “Балладе о манекенах”: “Семь дней усталый старый Бог... Творил убогий наш лубок И каждой твари по паре” (в принципе можно считать семь дней творения положительно окрашенными (это одна из совершенных констант мира), но усталость и Бога уравновешивают эту положительность). “У меня было семь паспортов,”- заявляет герой песни “У меня было сорок фамилий...”, и возникает вопрос: насколько хорошо наличие семи паспортов? Само по себе их наличие (пусть и не одновременное) у одного человека - признак асоциальности этого человека, свидетельство того, что он не в ладах с законом, и это несомненный отрицательный признак. Но для самого человека, по-видимому, это положительное явление, составляющее предмет его гордости (не зря же весь первый куплет песни пронизан числовыми категориями). Так что и этот случай следует отнести в категорию нейтральных числоупотреблений, которых всего насчитывается 11.

К положительным числоупотреблениям можно отнести следующие: “Гитара... поёт... Своими ” (“Один музыкант объяснил мне пространно...”) [4]; “Словно семь заветных струн Зазвенели в свой черёд” (Купола; в этом же тексте: “Словно семь богатых лун ” - с неразгаданным источником такого представления луны); “И, врубив седьмую скорость, Светло-серый лимузин Позабыл нажать на тормоз” (Песня о двух красивых автомобилях) [5]; “но весь род моряков - сколько есть - до седьмого колена Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей” (“Этот день будет первым всегда и везде...”); “Говорят, что иметь - хороший тон На шкафу, как средство от напастей” (Песня про белого слона); “Мы пьём седьмую за день” (Через десять лет) [6]; “Я был кудряв, но кудри истребили Семь пядей ” (Летела жизнь); “Пусть у ней во лбу семь пядей, Пусть при полном при параде, - Встречу бабу - в сторону сверну” (“Я теперь на девое крепкий...”) [7] - всего 9 употреблений.

Выводы просты и естественны: число семь в поэзии В. С. Высоцкого очень существенно меняет свою ассоциативную направленность (следует дополнить анализ двумя компонентами: подробным рассмотрением фразеологизмов, имеющих в своём составе число семь, и примеров из прозы поэта), и если “7 (сентенер): 4 + 3 - истина” [Маковский, 1996: 389], то в поэзии В. С. Высоцкого эта истина приобретает настолько много поправок, что перестаёт быть сама собой (как тут не вспомнить “Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, - Если, конечно, и ту и другую раздеть, да и всю коллизию “Притчи о Правде и Лжи”?).

ЛИТЕРАТУРА

– Орёл, 1995. – С. 76-79.

Изотов В. П. Мотив сумасшествия в творчестве В. С. Высоцкого // Изотов В. П. Высоцкий и рубеж тысячелетий. – Орёл, 2000. – С. 5-9.

Исупов К. Г. Петербургская апокалиптика начала ХХ в. // Поэзия русского и украинского авангарда: история, этика, традиции (1910-1990гг.). – Херсон, 1990, с. 32-34.

– М., 1986. – 415 с.

Свиридов С. В. На три счёта вместо двух. Двоичные и троичные модели в художественном пространстве В. Высоцкого // Мир Высоцкого: исследования и материалы. Вып. V. – М., 2001. – С. 76-91.

– С. 24-52.

Скобелев А. В., Шаулов С. М. Мир и слово. – Воронеж. – 1991. – 175 с.

Ревзина О. Г. Системно-функциональный подход к лингвистической поэтике //Проблемы структурной лингвистики. 1985-1987. – М., 1989. – С. 134-151.

Топоров В. Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. – М., 1980. – С. 3-58.

Топоров В. Н. Числа // Мифы народов мира. Т. 2. – М., 1994. - С. 629-631.

Шпилевая Г. «Соавторы» Владимира Высоцкого // Подъём. – Воронеж, 1989, № 1. – С. 215-217.

Примечания

[1] Подсчёты производились по изданию: Высоцкий В. С. Сочинения: В 2-х тт. - Екатеринбург, 1994. Все цитаты приводятся по этому изданию с указанием тома и страницы.

[2] Хотя, может быть, в этом случае уместно говорить всё же и о некой положительности , поскольку Сивка работает за друга...

[3] Агент 07 - супермен, и, стало быть, семёрка, по идее, должна иметь здесь положительную коннотацию. Однако он - наш противник, и посему эта семёрка получает отрицательную коннотацию. В этой же песне есть и ещё одно употребление числа 7: “Швейцар его - за ворот, - Решил открыться он: “07 я!” - Вам межгород - Так надо взять талон!” В этом случае тоже имеется двойная соотнесённость: Сам агент, естественно, с гордостью называет себя, тогда как для швейцара этот титул ничего не говорит, более того, он путает его с номером вызова межгородского телефона.

[4] Хотя в тексте это выражение употреблено трижды, но следует считать их одним употреблением, поскольку это имеет место в составе рефрена, без всяких смысловых приращений и изменений.

“Какой же русский не любит быстрой езды!”), правда, последствия этой скорости - печальные (“Покатились колёса, мосты, - И сердца...”), хотя всё-таки это косвенные последствия, поскольку прямые (авария) - из-за того, что “позабыл нажать на тормоз”.

[6] Тоже весьма относительная положительность: седьмая бутылка спиртного (очевидно, водки) хороша сегодня. А завтра?

[7] Конечно, как признак ума - положительное качество, но в обоих случаях всё же есть и некая если не отрицательность, то неприемлемость этих семи пядей: в одном случае они появились как следствие лысины, в другом - характеризуют женщин, которых (всех!) теперь не приемлет герой.

Опубликовано в: Полифилология-3. – Орёл, 2002, с. 19-24.

Раздел сайта: