Овчинникова Г. В.: Межкультурная асимметрия в переводах. А. Галич, В. Высоцкий

МЕЖКУЛЬТУРНАЯ АСИММЕТРИЯ В ПЕРЕВОДАХ

А. Галич, В. Высоцкий

Вопросам межкультурной коммуникации неслучайно уделяется в последнее время большое место, поскольку из-за расхождения культур люди, владеющие одним и тем же языком, не всегда могут понять друг друга. С. Г. Тер-Минасова отмечает, что смешение культур достигло невиданного размаха и очень остро встала проблема воспитания терпимости к чужим культурам, пробуждения интереса и уважения к ним, преодоления в себе чувства раздражения от их избыточности, недостаточности или просто непохожести [1]. Одним из ведущих средств знакомства с иной культурой являются переводные тексты, особенно художественной литературы. Все тонкости и глубина проблем межкультурной и межъязыковой коммуникаций становятся особенно наглядными при сопоставлении родных исходных текстов с переводными.

Анализ оригинальных текстов на русском языке и текстов переводов позволяет убедиться в том, что переводчики, воспринимая явления иной культуры через призму собственной, довольно часто представляют явления чужой культуры глазами культуры «переводящей». Искажения информации происходят чаще всего потому, что наблюдается асимметрия в отражении картины мира русским и каким-либо иным языком.

Французские и английские переводы текстов Александра Галича и Владимира Высоцкого свидетельствуют о том, что переводная литература может рассматриваться в качестве источника информации о русском быте и особенностях культуры советского периода жизни. Факты межкультурной асимметрии, наблюдаемые при сопоставительном анализе языка этих авторов в переводческом преломлении, многочисленны и разнообразны. Особое место исследователи отводят сопоставлению самых экзотичных, экспрессивных реалий, отражающих национальный колорит и отличающихся самой сложной степенью выбора для них соответствующих эквивалентов.

Во французских переводах текстов Александра Галича и Владимира Высоцкого, подготовленных Элен Блан [2], асимметрия со всей очевидностью проявляется при анализе лексико-семантического поля застолье (праздничный ужин, угощенье). Уже сама словарная дефиниция «праздничный ужин» у француза и у русского вызывает отражение различных картин мира. Француз предлагает своим гостям аперитив, фуршет или шведский стол, у русских же принят общий стол, причём весь ассортимент напитков (вино, водка, коньяк, пиво, вода) русские обычно выставляют сразу, с обязательным произнесением тостов, после которых принято чокаться бокалами. Материалы культурологических карт мира, подготовленные студентами МГУ, свидетельствуют о том, что наиболее распространённым компонентом застолья в Ирландии является виски, в Германии — пиво, во Франции — вино, шампанское, коньяк, в России — водка. Социокультурема водка, обладающая наивысшей частотностью в русском лексико-семантическом поле застолье, нашла отражение во многих переводах поэтических текстов Александра Галича и Владимира Высоцкого. Чаще всего эта реалия передаётся заимствованием la vodka либо количественной категорией: сто грамм; двести грамм; литровая; пол-литра; бутылка; бадья.

Я папаше подношу двести граммчиков,
Сообщаю анекдот про абрамчиков! /70/ [3].

Je lui donne parfois à boire quelques 200 grammes
Et je lui raconte la dernière blague sur les juifs /84/.

В случаях, когда русскому человеку понятно по контексту, о каком напитке идёт речь, переводчик вынужден вносить уточнения для французского читателя, например: вместо слова пол-литра Элен Блан предлагает вариант бутылка водки. У того же Галича:

Я пол-литра куплю, валидолу куплю... /335/

Alors je m’achиterai une bouteille de vodka et
du validol... /88/

(Дословный перевод: «Тогда я куплю себе бутылку водки и валидол».)

Только принял я для почина
(Ну, не более чем сто, чтоб я помер!)... /322/.

A peine ai-je avalй quelque cent grammes de vodka.
Que je tombe raide mort si je mens... /73/.

(Дословный перевод: «Едва я проглочу сто граммов водки, чтоб я замертво упал, если я обманываю».)

И пришли мы с ней в «Пекин» рука об руку,
Она выпила дюрсо, а я перцовую... /81/

Et nous voilà au «Pйkin», bras dessus, bras dessous,
Elle a bu du Durso et moi de la vodka poivrйe... /83/

(Дословный перевод: «И вот мы в “Пекине” под руку, она выпила Дюрсо, а я водки с перцем».)

выпивка обладает в произведениях В. С. Высоцкого, где оно выражено лексемами алкоголь, самогон, коньячная струя, портвейн и т. д. Переводчик заменяет родовое понятие алкоголь видовым понятием vodka, которое уже полностью ассимилировалось в других языках:

Ходят слухи, будто всё подорожает — абсолютно, —
А особенно — штаны и алкоголь!

On dit que les prix vont grimper tous pareil, parfaitement,
Mais les futals, la vodka encore plus /242–243/ [4].

(Дословный перевод: «Говорят, что цены все в одинаковой степени поднимутся, особенно на бочки с вином и на водку».)

— Говорят, шпионы воду отравили самогоном,
Ну а хлеб теперь из рыбной чешуи!..

Des espions ont empoisonnй l’eau avec de la gnфle!
Le pain, on le fait avec des йcailles, remarque! /242–243/

(Дословный перевод: «Шпионы отравили воду самогоном; заметь, что теперь делают хлеб из чешуи».)

Как видно из последнего примера, очень часто переводчики пытаются передать русские реалии средствами собственного языка, достаточно близкими.

Толковый словарь С. И. Ожегова даёт следующее определение понятию самогон: «спиртной напиток, изготовляемый кустарным способом из хлеба, картофеля и т. п.» [5]. Французский эквивалент gnфle имеет следующую дефиницию: eau-de-vie (водка) — «жидкий алкогольный напиток, полученный в результате ферментации фруктового сока или дистилляции пищевых веществ (злаковых) (разг. самогонка)»; liqueur (ликёр) «сладкий и ароматизированный напиток, сделанный на основе алкоголя или водки» [6].

Нередко фактор стихорядной «тесноты» обусловливает отсутствие единицы исходного текста, имеющей полный эквивалент в переводящем языке:

А стрелок: «Да это что за награда?!
Мне бы — выкатить

L’archer rйpond: «Drфle de rйcompense!
Donne plutot une pleine barrique!» /226–227/

(Дословный перевод: «Стрелок отвечает: “Смешное вознаграждение, дай лучше полную бочку”».)

Здесь интересно обратиться параллельно и к английскому переводу:

«Do you call that a reward?» cried the shooter:
«I will do it for a bucket of port!» /67/

(Дословный перевод: «Ты называешь это наградой, я сделаю это за бочку портвейна».)

Словарная дефиниция бадья в языковой картине мира русского человека обозначает широкое низкое деревянное ведро. Её аналог в переводном французском тексте barrique определяется как «tonneau d’environ 200 litres», что по словарной дефиниции приближено к русскому эквиваленту «бочка, бочонок». В английском же языке существительное бадья имеет полное соответствие в структурно-семантическом плане: — «an open container with a handle, used for carrying and holding things, especially earth or water: a bucket of water».

Лексическая единица портвейн — сорт крепкого виноградного вина, –– отсутствующая во французском переводе, передаётся в английском языке полным эквивалентом port — «strong sweet Portuguese wine, usually drunk after a meal».

Сопоставление французских и английских переводных текстов позволяет отметить стремление английских переводчиков к точности количественных характеристик.

Должно, литровую огрел —
Ну и, конечно, подобрел...
И я пошёл — попил, поел, —
Не полегчало.

А fifth he must have put away,
No wonder he felt kind today...
I went and drank and ate; can’t say
I felt much better /52–53/.

(Дословный перевод: «Пятую часть я спрятал, добрый был сегодня, я пошёл и пил, и ел, но не могу сказать, что чувствовал себя намного лучше».)

литру съел —
И осовел, и опсовел,
Он захотел, чтоб я попел, —
Зря, что ль, поили?!

The neighbour guzzled one more fifth
And bawled and banged and spouted filth,
And yelled I must sing for his kith —
«Whose booze you’re suckin’?» /50–53/

(Дословный перевод: «Сосед выпил больше, чем пятую часть, и орал, и грохотал, и вопил,чтобы я спел».)

Русские существительные литровая и литра — бутылка водки ёмкостью в один литр — являются семантическими эквивалентами. Примечательна их стилистическая окрашенность. Ядерной семой данных эквивалентов является бутылка, дифференциальной — «ёмкостью в один литр». Английский переводчик использует реалию своего языка идентичной категории для передачи смысла русских вариантов. Именно по дифференциальной семе русские эквиваленты имеют расхождение с английским, то есть a fifth как мера ёмкости примерно равна 0,9 литра.

Несомненный интерес представляет французский перевод слова обед bouteille и приращение скрытого смысла «выпивка» вызвано семантической индукцией ядерной семы воскресенье и объясняется глубокими фоновыми знаниями переводчика.

Неслучайно издавна говорят на Руси: «После баньки рубаху продай, а выпей!»

Я культурно проводил воскресенье,
Я помылся и попарился в баньке,
А к обеду, как сошлась моя семья,
Начались у нас подначки да байки! /322/.

J’ ai passй un dimanche bien civilisй :
Je me suis lavй et transpirй au sauna.
Et vers le dйjeuner quand ma famille s’est rassemblйe,
Nous avons commencй à ouvrir les bouteilles
Et à raconter des histoires ! /73/

( «Я провёл культурно воскресенье, помылся, попотел в сауне и к обеду, когда собралась вся моя семья, мы начали открывать бутылки и рассказывать истории».)

На периферии этого лексико-семантического поля в текстах находятся такие реалии, как: поддавши, с поправки (А. Галич), похмелье, перепой (В. Высоцкий) и т. д.

Наутро там всегда покой,
И хлебный мякиш за щекой, —
И без похмелья перепой,
Еды навалом.

Соме morning, everything is quiet,
And for a while all’s peace and light,
There's booze enough to set things right,
And food a-plenty /54–55/.

(Дословный перевод: «Наступает утро, везде тишина и свет, только с пьянкой всё нормально и всего в изобилии».)

А я сидел с засаленною трёшкой,
Чтоб завтра гнать похмелие моё,
В обнимочку с обшарпанной гармошкой —
Меня и пригласили за неё.

I sat there? My last greasy rouble hoarding
(I’d need a shot or two the following day),
Embracing my decrepit old accordion:
That’s what I was invited for — to play /52–53/.

(Дословный перевод: «Я там сидел, припрятал мой последний засаленный рубль, мне нужно было один-два глотка спиртного на следующий день. Обнимая мою старую, дряхлую гармонь, я приглашал поиграть на ней».)

В английском языке для передачи семантики похмелье — плохое самочувствие после большой выпивки, пьянства — переводчик использовал описательный оборот I’d need a shot or two the following day (дословно: «мне будет нужен глоток или два на следующий день»), несмотря на то, что в английском языке есть эквивалентное существительное hangover — «the headache and sickness that you get the day after you have drunk too much alcohol» (головная боль и плохое самочувствие на следующий день, после того, как ты слишком много выпил накануне). Возможно, переводчик прибегает к перифразе для сохранения рифмы, которая в данном примере имеет структуру АВАВ.

Необходимо отметить, что существительное в оригинале имеет неправильный фонологический строй в результате ассимиляции, что не находит отражения в английском языке.

Во французских переводах наблюдается также частичная эквивалентность разговорных выражений, лежащих на периферии исследуемого лексико-семантического поля алкогольные напитки. У Галича:

Ну, ни капельки я не был поддавши,
Разве только, что — маленько — с поправки! /32/

J’йtais pas rond pour un sou,
J’ ai un peu soignй ma gueule de bois /73/.

(Дословный перевод: «Я не был пьяным в стельку, я чуть-чуть привёл в порядок мою рожу».)

Одним из распространённых приёмов передачи реалий является обобщение, которое часто представляет их в искажённом виде из-за асимметрии культур. Поскольку французская картина мира не содержит фрагмента, соответствующего закусыванию в понимании русского человека, то в лексикографии словарной дефиницией, соответствующей русскому слову закуска, предлагается hors-d’oeuvre — «petit plat froid que l’on sert au début du repas, avant les entrées ou le plat principal» [7] — лёгкое холодное блюдо, которое подаётся в начале еды перед основным блюдом. Используя этот эквивалент для перевода русского слова, переводчик попадает в «ловушку», представляя русскую картину мира искажённой, так как французское hors-d’oeuvre обозначает нечто более лёгкое, за которым должно быть что-то более существенное. Русское слово полисемично: с одной стороны, оно действительно обозначает лёгкую еду в начале застолья, в текстах же А. Галича и В. Высоцкого оно часто употребляется в своём втором значении: «еда для заедания выпитого (repas)». Таким образом, в исходных текстах это слово очень часто коррелирует со словом водка либо с любым другим, обозначающим спиртное. Поэтому в исходных и переводных текстах встречаются как абсолютные эквиваленты: сыр, колбаса, так и частичные: салака — clupes; огурцы — cornichons; тушёнка — boîte de viande.

Большой пласт составляют и реалии русской кухни, например, уха, щи. В английском переводе Высоцкого это звучит так:

And after that they drank again
And had fat tripe and fish /53/.

(Дословный перевод: «А после этого они выпили снова и ели рыбу».)

Первая строка переводного текста имеет отличную семантическую наполняемость от исходного варианта (дословно: «а после этого они выпили снова»). Лексические единицы, относящиеся к лексико-семантическому полю едауха передаётся английским существительным fish, которое в данном контексте имеет значение «the flesh of a fish used as food» («рыба, используемая как пища»), тогда как уха — суп из свежей рыбы. Таким образом, дифференциальная сема русского существительного из рыбы вилка — ложка, белое вино — водка). Следствием данных различий является потеря русского колорита в английском переводном тексте.

При передаче названия блюда заливные потроха холодец, или студень — кушанье из сгустившегося от охлаждения мясного или рыбного навара с кусочками мяса или рыбы) сохраняется форма конструкции прилагательное + существительное –– fat tripe культуры для передачи понятия заливные потроха: это блюдо английской кухни tripe — «the stomach of a cow or a pig used for food» («желудок коровы или поросёнка»). Подобное уподобление приводит, как и в первом случае, к утере русской самобытности, которая особенно характерна в рассматриваемом произведении. Следовательно, интерференция родной культуры не позволяет переводчику адекватно отобразить вторичную картину мира. Данный пробел можно считать культурологической лакуной для англоязычного читателя.

В следующих примерах из текстов Высоцкого русские лексические единицы щи — жидкое кушанье, род супа из капусты или щавеля и хлебный мякиш — мягкая часть печёного хлеба, в противоположность корке, относящиеся к лексико-семантическому полю закуска, не нашли своего отражения в английском переводном тексте. Таким образом, они остались такими же недоступными для читателя, как и картина мира, характеризующая русскую пищу:

щах
На всю деревню хруст в хрящах...

My neighbour’s guests are chewing meat,
And all the village hears them eat... /50–51/

( «Мой гость, сосед, жевал мясо, и вся деревня слышала хруст».)

Наутро там всегда покой,
И хлебный мякиш за щекой...


And for a while all’s peace and light... /54–55/

(В дословном переводе отсутствует хлебный мякиш: «Наутро везде тишина и свет».)

Часто слово закуска, коррелирующее с заеданием, употребляется в русском языке в единственном числе, а лёгкая пища в начале трапезы — во множественном. Последний французский путеводитель Пьера Доза включает заимствованное из русского языка слово zakouska zakouska, которая подаётся к пиву, то есть сушёная рыба — вобла, которую интересней чистить, чем есть.

Таким образом, различное толкование понятия застолье

Социокультурный комментарий, предназначенный представителям иной культуры, обнаруживает и улаживает конфликт культур. Этот комментарий не только отражает восприятие писателя читателем, но и формирует его. Сопоставительное исследование социокультурных комментариев поможет в следующих исследованиях установить степень восполнения недостатка фоновых знаний у читателя. Очень часто в качестве комментаторов выступают переводчики, как наиболее эрудированные и высокообразованные люди, знающие культуру, быт, приметы эпохи, предрассудки и обычаи народа, досконально изучившие биографию автора, а таких переводчиков –– поклонников А. Галича и В. Высоцкого за рубежом очень много.

Примечания

[1] См.: Тер-Минасова С. Г.

[2] Blanc H. Les auteurs du printemps russe. Okoudjava, Galitch, Vyssotski. Les йditions noir sur blanc. Paris, 1989. P. 66–94. Все дальнейшие цитаты из французских переводов Галича даны по этому изд. с указ. страниц.

[3] Галич А. Облака плывут, облака. М., 1999. Все дальнейшие цитаты даны по этому источнику с указ. страниц. Курсив в цит. наш. — Г. О.

[4] L’homme. Le poète. L’acteur. M., 1990. Все дальнейшие цитаты из Высоцкого и их английские переводы даны по этому источнику с указ. страниц.

[5] Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М., 1993. С. 603.

[6] Le Petit Robert, 1998. P. 494.

étique et analogique de la langue française. 1992. P. 851.

[8] Ваксберг А. Француз идёт, шагает по Москве: Zakouska и др. термины для иностранцев // Лит. газ. 2001. № 24; 25. C. 13.