ФОРМИРОВАНИЕ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОЙ ДОМИНАНТЫ
В ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ В. ВЫСОЦКОГО
Известно, что поэтический текст представляет собой сложную информационно нагруженную структуру, в которой, выражаясь словами Ю. М. Лотмана, каждый элемент «выступает в качестве знака, имеющего самостоятельное значение» [1]. Особую роль в поэтическом произведении играют фразеологические единицы (ФЕ), которые в силу своей многоплановой семантики и образности обладают потенциальной способностью к наращиванию контекстуальных смыслов, что позволяет поэту использовать их как одно из основных средств в реализации замысла. Наглядным примером в этом плане является, на наш взгляд, творчество В. Высоцкого, который как нельзя лучше сумел использовать текстообразующий потенциал ФЕ в своих стихо-песнях.
Роль ФЕ в формировании замысла и раскрытии темы поэтического произведения остаётся, на наш взгляд, недостаточно изученной. Исследователи (Г. О. Винокур, Л. М. Болдырева, М. А. Бакина и другие) в этом случае говорят о возможном двойном восприятии фразеологизма, то есть «одновременно и в значении составляемого им целого, и в индивидуальном значении каждой составной части» [2]. Сам же характер текстовых преобразований, происходящих с ФЕ в поэтическом тексте, вопрос о том, каким образом ФЕ, их трансформы, компоненты, сигнальные семы, ассоциации, вызываемые ими, «втягиваемые» в текст неосознанные коннотации воплощают авторский замысел, как при этом с помощью ФЕ происходит выражение базовых текстовых категорий, нуждается в дальнейшем исследовании. Между тем, доказано, что именно взаимосвязь авторского замысла (авторской интенции, точки зрения, целеустановки) — и темы (предмета речи) является определяющим признаком всякого текста (Т. М. Николаева, 1978; Ю. В. Рождественский, 1979; Н. А. Метс, 1981; А. В. Кухаренко, 1988; Т. В. Матвеева, 1991; и другие). Прослеживая все этапы создания произведения — от замысла и формулировки темы через процесс воплощения к завершённому целому — можно сказать, что именно замысел и есть та отправная точка повествования, от которой начинается формирование композиционно-тематического целого художественного произведения. Окончательное оформление замысла происходит лишь в конце работы над произведением, когда предполагается раскрытие его темы и концептуальной установки (идеи). Роль языковых средств при этом будет неоднозначна. В первую очередь следует учитывать частотность показателей употребления единицы в тексте, имея в виду расположение её в «содержательно и структурно весомых фрагментах текста» [3]. Если наибольшим текстовым весом обладает ФЕ, то именно она в процессе раскрытия авторской интенции и будет формировать идейно-содержательное единство произведения. В этом случае её правомерно будет называть фразеологической доминантой (ФД). М. Р. Проскуряков, рассматривая текстообразующие функции ФЕ в романах Ф. М. Достоевского «Идиот» и «Бесы», называет ФД «блок употреблений ФЕ, объединённых текстовыми связями, соотнесённых с тематическим (сюжетно-композиционным) и образным уровнями текста, включённых в логическую последовательность структурно-семантических преобразований» [4]. В свою очередь мы, учитывая специфику поэтического текста, считаем, что в роли ФД в стихотворениях Высоцкого может выступать одна, две, максимум — три ФЕ, выделяемые на основе непосредственного участия в раскрытии темы и замысла стихотворного произведения. Таким образом, ФД является тематическим ядром поэтического текста, образуя, по терминологии Т. В. Матвеевой, «текстовое поле тематической целостности». Конституэнтами поля тематической целостности будут компоненты данной ФД, лексемы и ФЕ одного семантического поля с ФД, сигнальные семы, ассоциативно напоминающие о присутствии ФД, а также коннотации, задаваемые ею элементам контекста. Таким образом, ФД выступает в поэтическом контексте в качестве стимула, объединяющего тематические группы или номинационные цепочки [5] в текстовое целое. Другими словами, ФД, раскрывая замысел поэтического произведения, может содержать в себе как тему, так и идею, участвуя при этом в выражении базовых текстовых категорий.
Фразеологической доминантой в поэтическом произведении В. Высоцкого может являться одна ФЕ. Как правило, в качестве базовой номинации она находится в составе одного, а чаще — сразу нескольких значимых в текстовом отношении композиционных блоков: в заголовке и зачине — «Ленинградская блокада» [6] (ФД — Ленинградская блокада), «Мой чёрный человек в костюме сером...» (ФД — чёрный человек), «Возвратятся на свои на круги...» (ФД — Всё возвращается на круги своя); в заголовке и рефрене (припеве) — «Ещё не вечер» (ФД — Ещё не вечер); в заголовке, зачине и рефрене — «Все ушли на фронт» (ФД — Все ушли на фронт); в заголовке, зачине и концовке «Я был душой дурного общества» (ФД — душа общества«Братские могилы» (ФД — братские могилы) и т. д. [7]
Так, стихотворение «Мой чёрный человек в костюме сером...» содержит десять вербально выраженных ФЕ: чёрный человек, бить под дых, подрезать крылья, Давно пора!, советы давать, терпенье лопнуло, ответить на вопрос, Божий суд, воз тащить, (перейти) на ты. При этом номинативная ФЕ — крылатое выражение чёрный человек — элемент абсолютного зачина и, соответственно, при отсутствии прямого заголовка она выступает в роли заглавия. «Мой чёрный человек в костюме сером — // Он был министром, домуправом, офицером, — // Как злобный клоун, он менял личины // И бил по дых, внезапно, без причины» /2; 142/. ФЕ чёрный человек обозначает понятие «предвестник несчастья» [8]. Кроме зафиксированного словарём языкового значения, данная ФЕ обладает исконным, связанным с литературным источником (А. С. Пушкин, «Моцарт и Сальери») значением — «предвестник смерти». Ретроспективно присутствует в микроконтектсте данной ФЕ и ещё один смысловой план, обусловленный поэмой С. А. Есенина и его «архитепическим образом двойника-трикстера» [9]. Наличие в стихотворении В. Высоцкого данного прецедентного текста, мотивированного поэмой С. Есенина, отмечает и А. А. Евтюгина [10]. Проспективно в текст направляются два тематических плана — несчастья и смерти — и соответствующим образом связанные с ними подтемы: причины, виновники, обстоятельства, время, осмысление ситуации (прошлого и будущего), подведение итогов, поиски выхода и т. д. Следующая проспекция связана с ожиданием появления очередного образа двойника, внутреннего alter ego поэта, тем более что последний характерен для творчества Высоцкого. Однако эта версия в целом не поддерживается контекстом, что доказывает наличие связи образа чёрного человека, созданного Высоцким, с его непосредственным прототипом — чёрным человеком Пушкина [11]. В зачине, на наш взгляд, звучит, прямая пушкинская цитата «Мой чёрный человек» («Мне день и ночь покоя не даёт // Мой чёрный человек. // За мною всюду // Как тень он гонится» [12]. В пользу сходства двух образов говорит и характер трансформации ФЕ чёрный человек. Расширение формы фразеологизма с помощью сочетания в костюме сером приводит к конкретизации образа и отсекает возможную проспекцию появления двойника самого героя. Будучи символом советского официоза [13], серый костюм никак не вязался с образом самого автора, который вообще не жаловал эту форму одежды, надевая её лишь в торжественных случаях. Заслуживает внимания и тот факт, что у Высоцкого при всём разнообразии ролевой лирики практически нет песен, где он пел бы от имени прямых представителей власти, — поэт не ассоциировал себя с такого типа персонажами. Таким образом, в стихотворении «Мой чёрный человек в костюме сером...» на первый план выступает тема «люди и обстоятельства, созданные ими и явившиеся причиной несчастий героя». При этом высшей формой несчастья выступает в контексте стихотворения смерть.
Метафизический чёрный человек Пушкина (не Есенина!), реально появившийся на пути пушкинского героя только раз и в дальнейшем возникающий лишь как сторонний символ, но отнюдь не причина гибели Моцарта, у Высоцкого распадается на конкретные приземлённые образы, в результате чего высокая стилистическая окраска ФЕ заменяется сниженной. Министр, домуправ, друзья-поэты — всё это люди, играющие в судьбе лирического героя не самую лучшую роль. Они воздвигают на его пути разнообразные препятствия, вторгаются в его личную жизнь, насмехаются над творческой индивидуальностью, и, в конечном счёте, именно они являются прямой или косвенной причиной его душевного надлома, состояния на грани жизни и смерти. В контексте стихотворения у компонента чёрный происходит семантическое наложение двух смыслов: «чёрный — отрицательный, плохой» и «чёрный — злостный, низкий, коварный» [14]. Недаром Высоцкий сравнивает чёрного человека со злобным клоуном, который в его жизни схож с палачом: он бьёт под дых, ломает крылья... Можно сказать, что палач — это одна из возможных масок (личин) чёрного человека, которому, как герою одного из стихотворений Высоцкого, она понравилась, и «он её не снимет» («Маски», 1971). Однако сами эти люди — лишь продукт своей эпохи, жертвы социума, породившего их. Они серы и безлики, и опять же, в отличие от пушкинского чёрного человека, который появился перед Моцартом незадолго до его смерти, «чёрные люди» сопровождали лирического героя Высоцкого всю жизнь, они «были» и лишь «меняли личины».
Основная номинационная цепочка, связанная с главной темой, заявленной в зачине, представлена в тексте тематической группой, которая выражена рядом номинативных единиц, конкретизирующих компонент человек: министр, домуправ, офицер, кликуши, начальство, друзья-поэты. Вышеназванные лексемы являются дополнительными номинациями, сопровождающими базовую номинацию , которая в своём узуальном варианте употреблена только один раз и два раза в форме местоимения он. Они референтно тождественны базовой номинации и определяют объём подтем, то есть дополнительных тематических планов. У ФЕ чёрный человек появляются контекстуально обусловленные семы: чиновник, представитель власти, обыватель, собратья по перу. Члены номинационной цепочки — министр, домуправ, офицер, начальство и метонимическая номинация кабинеты — связаны общей семой «власть» и актуализируют тему «несчастья, произошедшие по вине этой власти». Другие члены номинационной цепочки — кликуши, друзья-поэты — актуализируют ту же тему «несчастий», но связанных уже с завистью обывателей и непризнанием коллег по поэтическому цеху. Заметим, что благодаря ФЕ чёрный человек у номинативных единиц министр, домуправ, офицер, друзья-поэты появляется отрицательная коннотация, не свойственная им вне контекста — в отличие от слова кликуши, в семантику которого уже заложена негативная оценка («кликуша» — презр. [15]).
Таким образом, можно сказать, что в первых шести строфах стихотворения раскрывается основная тематическая линия. Поддерживает основной тематический план текстовая модальность. Так, тема «несчастья по вине власти» сопровождается достаточно жёстким эмоционально-оценочным языковым фоном: злобный клоун, бил под дых, менял личины, , хрип, вой, немел от боли и бессилья, прорывался, терпи и т. д. Заметим, что языковой фон отражает по преимуществу физическое состояние персонажа, вызванное ощущением близкой смерти. Две ФЕ в данном отрывке (бить под дых и подрезать /ломать/ крылья), являясь средством создания текстовой тональности, одновременно несут на себе затекстную информацию, косвенно передавая атмосферу негласной травли и запретов, окружающих автора («улыбаясь, мне ломали крылья»). В микроконтексте строфы соединяются глагольная лексема улыбаясь, имеющая ярко выраженную положительную коннотацию и выражающая дружеское расположение к кому-либо, и ФЕ подрезать крылья (трансформа построена на лексической замене ломать крылья) с отрицательной коннотацией, обозначающая «лишать возможности проявить себя, осуществить что-либо, развернуть широко свою деятельность; лишать кого-либо веры в себя, в свои силы, возможности» [16]. Компонент ломать усиливает семантику ФЕ благодаря присутствию сем «грубо» и «с силой».
Эмоционально-оценочные средства выражения подтемы «несчастья, связанные с завистью обывателей и непризнанием коллег» менее выразительны, чем в предыдущем примере. Модальность здесь выражена в основном с помощью глаголов, обладающих отрицательной коннотацией (голосили, мотает, , судачили), а также существительных (прорва, камера) и ФЕ (Давно пора!). Подтема «непризнание коллег» ограничена лишь одной строфой, состоящей в основном из нейтральной лексики. Оценочная сторона проявляется опять же в сопоставлении сочетания добрые советы, имеющего положительную коннотацию, и иронического оборота свысока похлопав по плечудобрые) и реального (свысока) отношения к лирическому герою становится ясной истинная оценка поэта его коллегами по перу. Ирония присутствует и в прилагательном . Пресуппозиция фразы «Мои друзья — известные поэты» имеет содержательно-концептуальную информацию, выраженную с помощью логического контраста: если друзья — известные поэты, то получается, что автор с их точки зрения таковым не является. Однако у лирического героя уже не хватает сил реагировать на последний удар судьбы, остаётся только горько иронизировать: «Не стоит рифмовать “кричу — торчу”».
Таким образом, мы можем констатировать, что тема «несчастья, связанные с властью», является ведущей. Она наиболее эмоционально нагружена, ей посвящены три строфы стихотворения. Количественное накопление содержательно-фактуальной информации — разного рода несчастий, созданных многоликим чёрным человеком, — вызывает качественный «взрыв» в седьмой строфе: «И лопнула во мне терпенья жила!» Трансформа ФЕ подводит к кульминационному фрагменту стихотворения. Форма женского рода у компонента лопнула и появление лексемы жила на месте компонента обусловливают возникновение в подтексте образа лопнувшей струны на гитаре. Так появляется микротема «смерть музыканта». Лопнувшая струна также является для гитариста своеобразным предвестником беды, в особенности если это седьмая струна, самая толстая, а следовательно, самая прочная.
Для Высоцкого гитара — это часть его самого, его органическое «второе я», поэтому образ порванных струн, символизирующих как духовную, так и физическую смерть, является для него типичным: «Ах, порвалась на гитаре струна, // Только седьмая струна! // Там, где тонко, там и рвётся жизнь, // Хоть сама ты на лады ложись» («Седьмая струна», <1976> [17]). Кроме того, жила — в разговорном употреблении — это «кровеносный сосуд» [18]. В результате у трансформированной ФЕ терпенье лопнуло появляется ещё один семантический план: в организме героя порвался важный жизнетворный орган. На периферии смысла могут ассоциативно возникнуть и ещё две ФЕ переносное значение которой — «что-либо жизненно важное, главное, основное» [19] и тянуть жилы — «мучить, изнурять, выматывать кого-либо непосильной работой, непомерными требованиями и т. д.» [20]. В стихотворении из героя «вытягивают жилы» его многочисленные недоброжелатели. В контексте стихотворения лопнувшая струна — это закономерный итог деятельности чёрного человека в жизни музыканта. Таким образом, трансформа ФЕ терпенье лопнуло смерть содержит текстовую ретроспекцию и заставляет вновь обратиться к расположенной в зачине ФЕ чёрный человек, но при этом в нашем сознании на первый план выступает уже её значение — «предвестник смерти».
был, менял, бил, , ломали, немел, шептал, прорывался, терпи, , голосили, судачили и т. д.) в седьмой строфе приходит на смену форма совершенного вида (лопнула, , измерил, призовут, отвечу).
Итак, начиная с седьмой строфы, реализуются два тематических плана: «осознание приближения смерти» (тематическая цепочка — ; со смертью перешёл на ты; от суда скрываться не намерен; призовут — отвечу на вопрос), «осмысление прошлого» (тематическая цепочка — , побаивалась //, жизнь измерил, тащил воз).
суд актуализирует во фразеологическом тезаурусе читателя ФЕ: Божий суд, Высший суд, Страшный суд. Все эти единицы являются элементами одного семантического поля с ФЕ чёрный человек «предвестник смерти». Из контекста представляется, что герой всё-таки готов предстать пред Божьим судом, хотя форма множественного числа «призовут» (архангелы) ассоциативно вызывает в сознании читателя и ФЕ Страшный суд.
Последняя строфа представляет собой объединение подтемы «осмысление настоящего» (тематическая цепочка: знаю, что лживо, а что свято; понял всё-таки давно«Мой путь один, всего один, ребята, — // Мне выбора, по счастью, не дано». Заметим, что наложение значений «предвестник несчастья» и «предвестник смерти» у ФЕ чёрный человек наблюдалось уже во второй строфе: «И лишь шептал: “Спасибо, что — живой”».
Исходя из того, что тема — это «свёрнутое содержание, которое сопоставимо с замыслом» [21], сформулируем тематическую доминанту данного стихотворения: люди, представляющие определённый социум и порождённые этим социумом, являются причиной несчастий человека, в том числе и причиной смерти как высшей формы несчастья.
И. Р. Гальперин, говоря о соотношении подтекста и контрапункта, пишет, что особенность контрапункта в том, что «две мелодии, как две линии повествования, имея одну и ту же основу, накладываются друг на друга, но ясно различимы, хотя одна из них является ведущей, а другая служит как бы фоном, на котором выступает первая» [22]. Нам представляется, что в стихотворениях Высоцкого нередко возникает своеобразный фразеологический контрапункт, при котором буквальная семантика ФЕ в процессе раскрытия замысла задаёт фоновый и сюжетный планы текста, нередко передавая содержательно-фактуальную информацию, а узуальное либо окказиональное значение ФЕ служит для создания основной «мелодии», то есть для передачи содержательно-концептуальной и содержательно-подтекстной информации.
чёрный человек создают фоновый и сюжетный планы текста: причиной несчастий лирического героя Высоцкого является чёрный человек, воплощённый в конкретные социальные образы. Связанное с источником значение ФЕ задаёт параллельную тематическую линию (или «мелодию» контрапункта) — «приближение смерти», которая сначала вторична и выражается лишь средствами текстовой модальности (см. выше), а также пресуппозицией предложения «Спасибо, что — живой», а с седьмой строфы является уже ведущей.
чёрный человек: именно семантика этой ФЕ и все её составляющие послужили основой для появления различных тематических планов, реализующих, однако, основную тематическую доминанту. Таким образом, мы можем утверждать, что ФЕ чёрный человек является фразеологической доминантой и ядром текстового поля тематической целостности данного стихотворения. Однако, раскрывая замысел, данная ФД не выражает концептуальной установки, перед нами всё-таки тематический, а не концептуальный зачин. Концептуальная установка (тезис текста, его идея) лишь мотивируется данной ФД и может быть сформулирована следующим образом: герой осознаёт, что путь преодоления различных препятствий, создаваемых на его пути многоликим чёрным человеком, неизбежно приведёт к смерти, но, воспринимая смерть как философскую неизбежность, он всё равно не собирается сворачивать с выбранного им пути. О. Ю. Шилина справедливо заметила, что в поздних стихотворениях Высоцкого отсутствует мотив мести [23]. Не является в этом плане исключением и рассматриваемое нами стихотворение.
«Мой чёрный человек в костюме сером...» в качестве фразеологической доминанты выступает одна ФЕ, заявленная в зачине. Именно это крылатое выражение сыграло «роль творческого импульса» [24] к созданию данного поэтического произведения. Следует сказать, что в поэтических произведениях В. Высоцкого ФД нередко является одним из основных языковых средств, обеспечивающих тематическую связность и цельность текста. Особенно интересно, на наш взгляд, исследовать такие стихотворения, в которых ФД представляет собой блок из двух или трёх ФЕ, объединённых между собою определёнными текстовыми связями.
Примечания
[1] Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л., 1972. С. 92.
Бакина М. А. Фразеологизмы в поэзии // Рус. речь. 1980. № 2. С. 30.
[3] Матвеева Т. В.
[4] Проскуряков М. Р. Текстообразующая функция фразеологических единиц: (На материале романов Ф. М. Достоевского «Идиот» и «Бесы»). Автореф. дис... канд. филол. наук. СПб., 1995. С. 6.
Указ. соч. С. 21.
[6] Здесь и далее произведения Высоцкого, кроме особо оговоренных случаев, цит. по изд.: Высоцкий В. С. Сочинения: В 2 т. Екатеринбург, 1997 — с указ. тома и страниц в тексте.
«широком» подходе к фразеологии.
[8] Мокиенко В. М., Сидоренко К. П. Словарь крылатых выражений А. С. Пушкина. СПб., 1999. С. 648.
[9] «Дальтонизм» поэта // Мир Высоцкого. Вып. III. Т. 2. М., 1996. С. 75.
[10] См.: Евтюгина А. А. Прецедентные тексты в поэзии В. Высоцкого. Дис... канд. филол. наук. Екатеринбург, 1995. С. 77.
Кулагин А. В. «Бесы и Моцарт»: Пушкин. мотивы в позд. лирике Владимира Высоцкого // Лит. обозрение. 1993. № 3–4. С. 22–25.)
[12] Пушкин А. С.
[13] См.: Забияко А. А. Указ. соч. С. 75.
[14] Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М., 1981. Т. 4. С. 668.
[16] Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова. М., 1987. С. 332.
[17] Высоцкий В. Собрание соч.: В 7(8) т. Вельтон; Б. Б. Е., 1994. Т. 5. С. 33.
[19] Там же. С. 248.
[20] Фразеологический словарь русского языка. С. 486.
[21] Новиков А. Н.
[22] Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. С. 45.
[23] См.:
[24] Шулежкова С. Г. Крылатые выражения русского языка, их источники и развитие. Челябинск, 1995. С. 193.