Ремизов В.: Земное пророчество

ЗЕМНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

В. Высоцкий жил в эпоху трагического разлада человека с окружающей действительностью и с самим собой, в эпоху утраты истинных социальных идеалов, забвения извечных моральных ценностей, торжества торгашества над чистотой нравственных чувств, дальнейшего отпадения человека от природы, Все это болью отозвалось з его творчестве. Но сквозь неприятие порочного мира звучал мотив, полный тоски по правде о жизни и душе человека. Он был подобен роднику, бьющему из сердца земли, в нем напоминало о себе добро, которое неизмеримо сильнее зла. Откуда сие начало, не в нем ли разгадка столь редкой для нашего времени любви к поэту?

Вечный прекрасный мир, целесообразный в своем развитии. Таков у Высоцкого Космос. И Земля — одна из вершин мироздания — представлялась ему одним из Млечных протоков, родившейся в муках планетой со своим кодексом жизни, и она — частица целесообразности. Вот почему в возвращении к природе, к ее гармонии видится героям и их автору путь к обновлению души. Вне этого возвращения нет и не может быть целостной личности. Такова в главном позиция Владимира Высоцкого. Но тому, кому природа даровала так сильно ощущать единение с Землей, кому в сравнении с земными радостями и печалями даже райские яблоки казались ледяными плодами с дерев, тому было дано остро чувствовать разлад человека с матушкой-землей, — так вслед за исконно русской традицией называл ее Высоцкий. От поступков людей, утративших всякую меру ответственности за судьбу живого, Земля покрылась коростой, и болезнь стала всеохватной, проникла в земные недра, поразив их огнедышащее чрево. Образность Высоцкого достигает здесь особенной силы: «гром прошел по полям и мечтам», «дым и пепел встают — как кресты», переполнены «и земля, и вода стонами», «вытекают из колоса зерна», текут «слезы несжатых полей». Земля «почернела от горя», «сгорела, пожухла трава», «не на месте закат». Одним словом, на земле «гололед», «чем-то скользким одета планета».

Уродуя Землю, люди теряют свой облик, свою неповторимость, индивидуальность разменивают на стадные чувства. Колеса какой-то страшной машины затягивают одно поколение за другим в круговорот обезличивания. Но человек сопротивляется, над бездной раздается вопль отчаяния и протеста: «Спасите наши души!» Вот в эти минуты, быть может, и начинается возвращение к Земле. Она придает силы, восстанавливает связь с живым, а стало быть, в каждом, кто обращается к ней, раскрывает безграничность способностей, сознание неповторимой ценности пришедшего в мир человека. Как многообразна живая материя, так бесконечен океан людских судеб и индивидуальностей! Высоцкий много раздумывал над проблемой всеобщего и единичного, родового и индивидуально-неповторимого, и ему было ясно, что как невозможно отторжение человека от родовой основы, так и недопустимо растворение личности во всеобщем до безликости. Подобное растворение — смерть человека. В мире Высоцкого отношения между Землей и Человеком менее всего напоминают рабскую зависимость людей от природы и—далеки от гордого, не помнящего родства своего, возвышения Человека над Землей. Поэту близка была идея равенства, отсюда очеловечивание земных стихий, наполненность земным притяжением человеческие страданий.

«Я весь в поту, как пахарь от сохи». Вспомним, как важно было для него соединение образов земледельческого труда с признанием извечных моральных ценностей:

В землю, бросайте зерна,— / Может, появятся всходы. / Ладно, я буду покорным. / Дайте же мне свободу.

И в другом стихотворении, по пафосу чем-то близком некрасовскому «Зеленому шуму» он пишет: Нож забросьте, Камень выньте Из-за пазухи своей И перебросьте, перекиньте вы хоть жердь через ручей. За, посевы, за покосы Надо взяться, поспешать…

С этой традицией связан и образ Руси, нечастый гость в поэзии Высоцкого, но там, где он есть, родство с общенародным довольно заметно. Русь для Высоцкого — «вечная загадка», великая и «сказочная страна», «голубая, родниковая, ржаная», с золотыми куполами. А рядом с этим признанием в любви к Родине, с ощущением ее мощи и красоты — чувство скорби при виде сонной державы, раскисшей и опухшей ото сна, чувство, пронизывающее многие произведения Некрасова, Тютчева, Блока. Но как бы там ни было, герой Высоцкого, как и лирические герои русских поэтов, не мыслит себя вне связи с Родиной и страдает от ее неустроенности, и потому золотом меченные купола России становятся для него символом очищения и той нравственной высоты, к которой стремится душа человека.

Ощущая под собой твердую почву, Высоцкий умел проводить тонкую грань между добром и злом, не упрощая при этом жизненных противоречий. Здесь самое время поставить вопрос о месте образа Христа и христианских мотивов в поэзии художника. «Христианство» Высоцкого чуждо ортодоксальности, мистике, любым формам религиозности. Оно было озарено для него этическим светом. По такому пути шли многие здравомыслящие крестьяне, многие русские поэты и прозаики — Пушкин, Герцен, Тютчев, Л. Толстой. Знакома была Высоцкому и бездна, отделяющая идеал милосердия, сострадания, любви к ближнему от реальности, располагающей часто не к христианскому подвижничеству, а к вполне земным формам борьбы. Понятое как идеал христианство не стало для Высоцкого абсолютом: реальность мира требовала от поэта и его героев, реальности поступков. В героях Высоцкого умирал дух смирения, когда чужой сапог топтал родную землю, когда клевета и ложь рядились в святочные одежды, когда насилие грозило обернуться гибелью красоты и всего живого.

— с его растворенностью в городской суете, с его тоской по свободе полей и лесов, дальним морским плаваниям, по горним высям, с его извечным стремлением к научному познанию Земли и Космоса. Лишенный национальной замкнутости, но не лишенный национальной определенности, Высоцкий сумел увидеть жизнь планеты в целом и ощутить ее хрупкость и незащи щенность перед неразумной цивилизацией («терзаем чрево матушки-земли», «обнаженные нервы земли неземные страдания знают»; несется над землей «вековечный надрыв причитаний», как «отголосок старинных молитв»). Его земная философия планетарна. Он размышляет о судьбах планеты как гражданин мира, и в этом не космополитизм поэта, а обостренное чувство тревоги за настоящее и грядущее.

— «мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют». Он пел о том, как звенит земля, заглушая стоны. Он всегда жил надеждой, что «материнства не взять у земли, не отнять, как не вычерпать моря». Для него «земля — это наша душа», и никто, был убежден он, не сможет сапогами затоптать и нашу душу, и нашу землю.

Человек возвратится к земле, и она откроет ему, жаждущему Добра, Красоты, Истины, свои «живые ключи». В этом пророчество поэта. Будем надеяться, что оно сбудется.

Раздел сайта: