Заключение
Героическое – сложная и широкая категория, которая не только имеет большое значение для литературы и искусства в целом – эта категория присутствует в этике, психологии и философии. Поэтому в настоящей диссертации автору приходилось время от времени затрагивать проблему взаимодействия литературы и общественного сознания – переосмысления и трансформации явлений общественного сознания в структуре произведения словесного искусства как художественного целого. Однако круг основных вопросов оставался неизменным – проблема героического в поэзии В. С. Высоцкого (литературоведческая по своей сущности); даже вопрос о героическом как эстетической категории интересовал нас как один из источников методологии литературоведческого исследования.
Хотя архаическим первоисточником героического является ритуал человеческого жертвоприношения, современное понимание героизма и героического предполагает осознанность выбора в пользу героического самоопределения, причем этот выбор совершает личность, осознающая себя как таковая. Чем более выражены личностные качества в герое, тем более яркой является художественная реализация героического.
Эстетическая категория героического тесно связана с понятием пафоса – идейно-эмоциональной авторской оценки изображаемого. Поскольку категория пафоса «человекоразмерна», героическое, трагическое и комическое (сатирическое) можно считать основными видами пафоса, поскольку эти эстетические категории связаны исключительно со сферой общественной жизни и не существуют в природном мире.
– в расширении сферы человеческой свободы в ее столкновении с необходимостью (по меньшей мере – в изображении высшей степени человеческой свободы, через преодоление витального духовным). В зависимости от исторической ориентированности героического, оно может быть истолковано или как победа свободы над необходимостью, расширение сферы человеческой свободы; или как совпадение свободы и нравственной необходимости (которое само осознается как нравственная ценность).
В литературе героическое воплощается в образе героя, активной личности, действия которой проникнуты пафосом общечеловеческих ценностей. Герой действует в экстремальной ситуации, поскольку от его действий зависит, в конечном счете, будущее всего общества: герой есть выразитель передовых тенденций общественного прогресса или защитник существующего миропорядка. Герой обладает самостоятельностью характера и воли, поэтому он берет на себя бремя всего действия и всей ответственности за его последствия. Цена успеха в героическом деянии предельно высока – вплоть до самопожертвования. При этом смерть героя является выражением предельной степени человеческой свободы – это момент торжества героя, высшего совпадения его субъективных устремлений и сверхличных ценностей. Этим героическое отличается от трагического, сущностью которого также является столкновение свободы и необходимости (трагический конфликт разрешается победой необходимости).
Героическое является одной из художественных доминант поэзии Высоцкого, поскольку воплощение этой содержательной эстетической категории накладывает свой отпечаток на такие важные черты поэтики, как способ выражения авторского сознания, хронотоп – элемент онтологии поэтического мира; кроме того, свое влияние героика оказала и на процессы циклизации в поэзии Высоцкого. Таким образом, состав эстетических доминант в творчестве Высоцкого не исчерпывается трагизмом и сатирой, на которые в первую очередь обращают внимание исследователи.
Можно выделить пять условных тематических групп, составляющих рабочую типологию героического в поэзии Высоцкого. Военная тема, будучи одним из «художественных нервов» поэзии Высоцкого, сохраняет свою актуальность на всем протяжении творческого пути поэта, приводя в высшей точке осмысления темы к философскому осознанию и художественному воссозданию величественного движения истории («О конце войны»).
Героизм уголовника, как мы убедились, постепенно развенчивается поэтом; симпатии Высоцкого, тем не менее, остаются на стороне вполне определенной группы лишенных свободы людей – жертв политических репрессий.
устойчивой ассоциативной связью; отдельные мотивы связывают эту типологическую разновидность героического у Высоцкого с весьма древними историческими вариантами героики. Спортивный героизм осознается поэтом как условный, который необходимо перевести в плоскость реальной жизни – что и достигается в такой форме, которая соединяет героику и комизм в ироничной философской мудрости («Кто за чем бежит»).
Прошлое, будь то национальная история или героические времена других народов, является для Высоцкого источником вечных нравственных ценностей, залогом возможности воскрешения героического как высшего проявления духовной жизни человека. Не случайно именно на таком материале создан поэмообразный балладный цикл «Стрелы Робин Гуда».
Героическое в поэзии Высоцкого по-разному воплощается в произведениях различных проблемно-тематических групп. Это отчетливо заметно на примере таких основополагающих черт поэтики Высоцкого, как формы выражения авторского сознания, хронотоп, тенденция к циклообразованию.
Для поэзии Высоцкого в целом характерна эволюция от преимущественно ролевой лирики к поэзии выстраданного философского осмысления судьбы человека и поэта в мире, судьбы страны и народа. Инструментом такого осмысления становятся в зрелом творчестве, главным образом, собственно автор и лирический герой, ролевой герой претерпевает качественные изменения.
Кроме того, в поэзии Высоцкого присутствуют функциональные отличия в использовании различных способов выражения авторского сознания при обращении к разным проблемно-тематическим сферам. Это помогает прояснить отношение самого Высоцкого к той или иной теме, присутствующей в его поэзии.
к теме Великой Отечественной войны, поэт как бы уходит от ролевого освоения материала к смежным формам выражения авторского сознания. Это способствует одновременно напряженно-субъективному и философичному раскрытию темы. В «гамлетовский» период лирический герой занимает в произведениях на военную тему даже большее место, чем в поэзии данного этапа в целом. В позднем творчестве Высоцкий говорит о Великой Отечественной войне практически исключительно от лица лирического героя и собственно автора, которые равноправны между собой по частотности их появления в лирике. Эти два способа выражения авторского сознания в произведениях о войне используются Высоцким чаще, чем в поэзии финального периода в целом.
«Уголовная» тема демонстрирует противоположную картину. В раннем творчестве она получает ролевую реализацию, в дальнейшем доля ролевых произведений снижается, но остается наивысшей среди рассмотренных тематических групп и неизменно превышает процент ролевых произведений в поэзии Высоцкого в целом. В «гамлетовский» и «синтетический» периоды уголовная героика и «уголовная» тема в значительной мере теряют свою самостоятельность, становясь вспомогательным инструментом осмысления действительности.
«Спортивная» тема, наряду с «уголовной», наиболее часто получает в поэзии Высоцкого ролевое оформление. Игровой характер самой спортивной сферы действительности обусловил и средства ее художественного осмысления. Спортивная тема использовалась и для оценки тех или иных жизненных явлений («Бег иноходца», «Горизонт», «Кто за чем бежит»). Однако поэта, по всей видимости, не удовлетворял как раз игровой характер спортивной коллизии. Исчерпав возможности «спортивной драматургии», которые давало столкновение игровой коллизии с жизненными, онтологическими противоречиями, поздний Высоцкий к спортивной теме не обращается (завершенных произведений не известно).
Тема трудового героизма характеризуется высоким процентом ролевых стихотворений и песен и, одновременно, самой высокой долей произведений от лица собственно автора. К тому же ролевые произведения на данную тему либо совершенно серьезны в своем пафосе трудового подвига (ролевые произведения на другие темы часто содержат уничтожающую сатиру), либо несут легкую иронию («Песня командировочного», «Про речку Вачу и попутчицу Валю»). В этом отличие реализации трудового героизма и, скажем, уголовной героики, для которой также характерно ролевое освоение темы, а на «синтетическом» этапе – от лица собственно автора. Все это подтверждает значимость для Высоцкого данного варианта героического.
Героика прошлого изображается Высоцким без обращения к лирическому герою, однако к лирическому герою близки многие ролевые герои в произведениях этой тематической группы. Здесь мы имеем дело с выражением своего рода «эпической дистанции». Обращаясь к данной проблемно-тематической сфере, Высоцкий тяготеет к форме автора-повествователя. На ранних этапах с автором-повествователем соперничает по частотности ролевой герой, с тем, чтобы в «синтетический» период уступить свое место собственно автору. Такая динамика (и художественное качество произведений) свидетельствует о том, что Высоцкий видел художественный потенциал данной темы и мастерски его использовал, перейдя от книжной романтики и иронических фольклорных стилизаций «протеистического» периода к глубоким философским вещам «синтетического» этапа, среди которых выделяется песенный цикл «Стрелы Робин Гуда».
– дистанция между героической ситуацией и моментом лирической концентрации, подобная «эпической дистанции» Бахтина, – является важной чертой поэтики героического у Высоцкого. В то же время эволюция творчества Высоцкого демонстрирует довольно отчетливую тенденцию к преодолению изоляции.
Всякий хронотоп может быть рассмотрен с точки зрения категорий направления, которые его упорядочивают. Народно-поэтическая традиция положительно маркирует верх и правую сторону, отрицательно – низ и левую сторону. Несмотря на то, что в творчестве Высоцкого в целом «вертикальная» оппозиция верха и низа теряет свою актуальность и даже зачастую заменяется оппозицией «право – лево», в произведениях, где Высоцкий реализует категорию героического, сохраняется традиционная народно-поэтическая семантика направлений.
«военной темы» изоляция выражена очень ярко, иногда осложняется введением дополнительных границ внутри героической ситуации. В «военных» произведениях позднего творчества изоляция постепенно преодолевается, в образах эпического масштаба мир и война слиты воедино. Образ войны у Высоцкого дополняет упорядочение хронотопа с помощью категорий направления. Враг, как правило, действует «сверху» и «с тыла», «свои» же – обычно «снизу вверх» и «с фронта», лицом к лицу, что вполне отвечает содержанию категории героического. Таким образом создается картина тяжелейших военных испытаний, составивших судьбу всего народа и каждого отдельного человека.
В произведениях «уголовной темы» изоляция сохраняет свою актуальность до конца творчества, ее преодоление, как правило, невозможно. Враждебные герою силы действуют «сзади», сам герой предпочитает действовать «фронтально». Это образ пусть и хулигана, уголовника, но человека прямого, всегда готового отстоять свою честь в соответствии с законами улицы. Такие черты вызывают у слушателя определенную симпатию к герою. В вершинном произведении тематической группы («Райские яблоки») на уровне поэтического сюжета происходит переход от взаимодействия «сзади» к «фронтальному», что соответствует обычной модели диалогического самоопределения героя у Высоцкого.
В произведениях «героики будней» изоляция в основном пространственная (временная – в единичных случаях), вводится мотивом расстояния и его преодоления. Смысл этого мотива – противопоставление «здесь–там», корреляция будничной жизни и пространства тяжелой мужской работы; кроме того, такие образы, как кабина автомобиля или корабль, являются одновременно контаминацией «дом + дорога», и ассоциацией с человеческим телом. Именно невозможность преодоления этой дистанции становится основой травестии в поздних иронико-скептических произведениях. С точки зрения категорий направления особую нагрузку в данной тематической группе получает оппозиция «верх–низ».
«спортивном цикле» источником конфликта становится условность спортивной героической ситуации и стремление героя выйти за границы этой условности, преобразовать ложную героическую ситуацию в настоящую, разрушив изоляцию. Возможно парадоксальное преодоление одной границы в рамках другой, однако подлинное преодоление изоляции происходит лишь в последнем произведении тематической группы. Спорт и жизнь переплетаются в единое целое, превращаясь в зеркальное отражение друг друга. Наиболее частотно фронтальное действие, в ряде песен присутствует упорядочение «по вертикали». Часть песен рисует движение по кругу (у Высоцкого – отрицательно маркированное), прослеживается тенденция к смене круга фронтальным действием. В песнях, которые разрешают конфликт в героическом ключе, прямого указания на круговое движение нет.
В тематической группе «героика прошлого» изоляция героями не осознается, стремление к ее преодолению характерно для автора, а не для героев. Прошлое – особенно национальная история – источник духовных сил для поэта, он как бы совершает хождение в него (подобно своим героям, совершающим хождение в иной мир). «Вертикальное» упорядочивание хронотопа характерно для иронических скептических произведений, фронтальное действие – для серьезного героического пафоса.
Отметим, что в произведениях «героики прошлого» наиболее ярко отражается общая эволюция героического хронотопа у Высоцкого. На ранних этапах творчества Высоцкий черпает семантику направлений из народно-поэтической традиции и с ее помощью упорядочивает хронотоп своих произведений. В «синтетический период» эту семантику формирует уже сам поэт. Ранее четко распределенные по видам пафоса направления смешиваются: становится важна не пространственная направленность вектора действия, а его этический и ценностный смысл.
Процесс образования формы цикла в поэзии Высоцкого происходил не только в трагических, трагифарсовых, но и в героических произведениях, причем формирование героического цикла в поэзии Высоцкого соответствует закономерностям, описанным Н. Рудник для цикла трагифарсового. Сходные этапы эволюции оба типа циклов проходят примерно в одно и то же время. В цикле «Два письма» (комедийная «проба пера») черты героики присутствуют в комическом бытовом варианте, в цикле «Две песни об одном воздушном бое» (балладный диалогический цикл) трагедийность очень тесно переплетена с героикой. Поэмообразный героический цикл в поэзии Высоцкого также присутствует – не менее яркий, чем трагифарсовый цикл «История болезни». Это цикл баллад, написанных для кинофильма «Стрелы Робин Гуда», обладающий ярким сюжетом на уровне художественной структуры всего цикла, которая характеризуется необычайной четкостью организации, цельностью и смысловой самостоятельностью.
Однако, почти одновременно достигнув определенной вершины в 1975–76 гг., трагическое и героическое в поэзии Высоцкого далее развиваются неравномерно, трагизм постепенно нарастает и берет верх над героикой. Вспомним тезис Л. Долгополова о том, что для Высоцкого главной темой были «поиски в жизни героического начала, тоска по нему, страстное желание увидеть его воплощенным». Можно предположить, что именно невозможность героического в современности и приводила к тому, что Высоцкий проявлял живой интерес к любым видам героизма, художественно ярко воплощая их в своем творчестве. Обратной стороной медали было обращение к таким вариантам героизма, которые являются таковыми по формальным поведенческим признакам, но не по сути, как «героизм» уголовника. Поэт как бы стремился зафиксировать, удержать сущность героического начала, которая в общественном сознании ХХ века потеряла четкие очертания. Возможно, разочарование в возможности этого и приводит к усилению трагической доминанты в поэзии Высоцкого. Такую точку зрения подтверждают и свидетельства современников о характере социокультурной ситуации второй половины 1970-х гг. – эпохи застоя как в экономике, так и в общественной жизни страны.
«Мне судьба – до последней черты, до креста...», «Летела жизнь», «Из детства», «Охота с вертолетов», «Пожары», «О конце войны», «Белый вальс», «Райские яблоки». Нетрудно заметить, что все это – «знаковые» произведения. Первое – одно из самых напряженно искренних размышлений о призвании поэта и его связи с общенародной судьбой; второе и третье – новое обращение к теме послевоенных лет, четвертое – яркое и неоднозначное завершение темы, начатой десятью годами ранее; пятое – философская, балансирующая на грани героики и трагизма баллада о судьбах страны в смутные времена [230]; шестое – вершинное произведение «военного цикла»; седьмое – лирический шедевр, гимн Любви и Женщине, равных которому найдется мало во всей русской поэзии ХХ века; последняя же баллада – вершина философской лирики Высоцкого.
На фоне этого пика 1979 год и первое полугодие 1980-го (последние полтора года жизни Высоцкого). выглядят весьма бледно, как по количеству произведений, так и по их художественному качеству. Вероятно, это и является главным источником концепции Е. Канчукова об угасании таланта Высоцкого в последние годы жизни [231]. Конечно, следует учитывать и неурядицы в семейной жизни, и обострившуюся до предела болезнь – но все же художественное качество перечисленных выше произведений 1978 года и то заметное место, которое занимает в них героический пафос в том или ином виде, дают основания предполагать, что последние два года жизни Высоцкого следует рассматривать не как закономерный финал его жизненного и творческого пути, а как период кризиса. За этим кризисом, останься поэт в живых (а это было возможно только в случае преодоления болезни), по всей вероятности, последовал бы новый творческий взлет.
Это предположение вступает в противоречие с периодизацией А. Кулагина, но лишь в частностях. Уменьшается продолжительность «синтетического» периода, который в нашей трактовке заканчивается «на взлете, на верхней ноте» – в 1978 году или на рубеже 1978–79. Следующие полтора года – время кризиса, новых раздумий о своем месте в мире и смысле поэтического дара. Однако за кризисом у Высоцкого всегда следовал новый творческий подъем, и не последнюю роль в преодолении кризиса играло обращение к героике: начало «военного цикла» в 1964 г.; «Горизонт» в 1971; «Мы вращаем Землю» и «Я скачу позади на полслова...» в 1973 («Я не успел» того же года можно, используя термин Белинского, назвать пиком гамлетовского «распадения»); балладный цикл «Стрелы Робин Гуда» в 1975. Думается, такая логика поэтической эволюции Высоцкого более соответствует закономерностям, которые можно проследить в его творчестве.
Данная работа представляет собой лишь первое исследование поэтики героического у Высоцкого, фактически это только первый подступ к решению проблемы. Можно определить несколько возможных направлений дальнейшей работы.
Требуют рассмотрения влияние героического на другие составляющие поэтики Высоцкого, реализация героики в его прозе и драматургии.
– достаточно вспомнить имена П. Когана, Б. Слуцкого, М. Анчарова (одного из «литературных учителей» Высоцкого), С. Гудзенко. Интерес может представлять не только сходство, но и различие поэтических систем, как в случае с Б. Окуджавой [232].
В современном литературоведении сформулирована проблема преемственности героической поэтики представителей Серебряного века в поэзии Высоцкого [233]. Влияние классического наследия русской литературы на поэтику героического у Высоцкого также ждет своих исследователей.
Нельзя не учитывать и того влияния, которое сам Высоцкий оказывал на русскую поэзию конца ХХ века – одна из первых попыток такого анализа представлена, к примеру в кандидатской диссертации Н. Гашевой, которая отмечает влияние Высоцкого на т. н. «лирику социального драматизма» конца 1970-1980-х гг., где «в центр изображения выдвигается сама реальная действительность в ее противоречиях, переданная через пластическую предметность. В творчестве подобного типа поэты-восьмидесятники сосредоточены на воплощении в лирическом переживании острого психологического драматизма взаимоотношений человека и истории, человека и социального времени». Для этого направления советской лирики рубежа 1970–80-х гг. характерны обращение к принципам повествовательного эпизма, активная защита социальных, этических ценностей, трезвое осмысление прошлого [234].
Таким образом, данная работа является лишь первым шагом на пути изучения героического в творчестве Владимира Высоцкого. Тема требует дальнейших исследований, новых работ, и автор не сомневается, что они появятся.
[230] Песня предлагалась для к. -ф. «Забудьте слово “смерть”», повествующего о событиях Гражданской войны.
[231] См.: Канчуков Е. Приближение к Высоцкому / Е. Канчуков. – М.: РИК «КультураГод», 1997. – 368 с.
[232] Одно из возможных направлений такого исследования намечено, например, С. В. Уваровой. См.: Уварова С. В. Указ. соч.
«Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт». Гумилев и Высоцкий / О. Лолэр // Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. Вып. V / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова; ГКЦМ В. С. Высоцкого. – М., 2001. – С. 291–297.; Соколова, Д. В. Гумилев и Высоцкий: поэтика и тема мужества / Д. В. Соколова // Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. Вып. VI / Сост. А. Е. Крылов, В. Ф. Щербакова; ГКЦМ В. С. Высоцкого. – М., 2002. – С. 302–308.
– 10.01.02 / Уральск. гос. ун-т им. А. М. Горького. – Свердловск, 1990. – С. 8–9.