Синюк В. Б.: Художественный мир В. С. Высоцкого в стихотворении "Здесь лапы у елей дрожат на весу... "

Художественный мир В. С. Высоцкого

в стихотворении «Здесь лапы у елей дрожат на весу…»

Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно –
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени, –
Всё равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели!
Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света, –
И думаешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.
Пусть на листьях не будет росы поутру.
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, –
Всё равно я отсюда тебя заберу
В светлый терем с балконом на море!
В какой день недели, в котором часу

Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?
Украду, если кража тебе по душе, –
Зря ли я столько сил разбазарил?!
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!*

Любое творение В. Высоцкого – это крик его тонко и нежно чувствующей души. Поэт пробовал себя в разных песнях, он искал для своих стихов всё новые и необычные краски, точные детали и характеристики. Роберт Рождественский пишет: «Такого раскованного и – одновременно – точного обращения со словом, непринужденного владения разговорными интонациями в стихах добиться очень трудно. А Высоцкий добивался».

И действительно, читая стихотворение «Здесь лапы у елей дрожат на весу…», мы видим слова безыскусственные. С точки зрения стилистической здесь уживаются с удивительной эмоциональной напряженностью нейтральные слова и разговорные (пусть на листьях не будет росы поутру; зря ли я столько сил разбазарил).

В стихотворении присутствуют лирические вопросы, которые не рассчитаны на ответ. Поэт совмещает сообщение и вопрос в одной вопросительной конструкции, представляя читателю неизвестное событие как нечто очевидное.

В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно?
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?

Мы как бы включаемся в вопросно-безответные размышления героя. Три риторических вопроса можно и нужно называть изобразительными. Они у поэта, нам думается, сами несут в себе информацию, но не утрачивают в то же время вопросительного значения. Ответ дает сам герой.

Украду, если кража тебе по душе, –
Зря ли я столько сил разбазарил?!
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!

этих двустиший приближается к напевной, она созвучна атмосфере лирической созерцательности.

Вторые половинки тех же строф и остальные четверостишья этого изумительного стихотворения передают чувства, ассоциации, мысли лирического героя и приближаются скорее к формам лирики сосредоточенного рассуждения. Каждая половина строф несет в себе образы «героя» и «героини» – «я» и «ты». Это делает определяющим их эмоциональное взаимодействие. Здесь за всеми видимыми различиями жанрово-стилевых начал прячется их не пассивное взаимопроникновение.

Лирическое размышление «героя» о «героине», проходящее через все произведение, воспринимается как непрерывное, вневременное.

Лексический повтор в стихотворении не занимает заметное место в словесной ткани произведения. Повторяется слово «пусть» во второй строфе в двух первых строчках и в четвертой строфе тоже в двух строчках (а стихотворение состоит из 24 строф). Этот повтор слова «пусть» не только выступает как стилистическое средство, усиливающее экспрессивную пульсацию эмоционального напряжения, но анафорично-повторяемое слово создает художественный мир, изобразительную емкость в последующей уже повторяющейся два раза строке «всё равно я отсюда тебя заберу».

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени, –
Всё равно я отсюда тебя заберу …
Пусть на листьях не будет росы поутру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, –
Всё равно я отсюда тебя заберу …

Здесь имеется побуждение к действию, которое выражается аналитически. Оно отнесено к третьему лицу и имеет значение пожелания, выражается сочетанием частицы пусть с формой глагола 3-го лица множественного (единственного) числа изъявительного наклонения.

Слово «белье» др. - русское, образованное от прилагательного «белый» с собирательным суффиксом –J- (> –J-). Исходное значение – «белое (некрашеное) полотно». «Белый» воспринимается нами как «цвета снега или мела». Это что-то необыкновенно чистое. Поэт сравнивает черемуху «с бельем на ветру». В нашем сознании всплывает образ только что постиранного белья, которое сохнет, связывается это с чистотой и закрепляется в памяти.

Мир леса явственно виден и тонко чувствуется через слова «лапы у елей дрожат на весу», не ветки елей дрожат, а именно лапы (перен. «ветвь хвойного дерева»), «птицы щебечут тревожно» (тревожно «полный тревоги, волнения»). Этот мир леса, луны, неба и тревожно щебечущих птиц поэтом очеловечивается – «пусть луна с небом пасмурным в ссоре». Природа живет своей жизнью. С этой жизнью слито все существо героини – «живешь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно». Она не может бросить эту жизнь, ее не отпускают не только «деревья, стоящие во множестве на корню», но и еще чего-то «большое множество», и это «чего-то» – переносное значение слова «лес» – сливается с его первичным значением.

Герой с горечью и сожалением констатирует факт как нечто реальное: «и думаешь ты, что прекраснее нет, чем лес заколдованный этот». Эпитет «заколдованный» повторяется два раза для усиления власти волшебной силы, которой подвергается героиня. Сочетание прилагательных «заколдованный» (зачарованный) и «дикий» (сохраняющий первоначальный, первозданный вид, не тронутый человеком) говорит о колдовской силе, о дикости, которая удерживает героиню. Несмотря на это, герой считает, что он вторгнется в этот ее мир и заберет во дворец или светлый терем. Для наименования жилища человека поэт употребляет необычную иерархию слов. Нам видится дворец – терем –шалаш. У этих слов есть смысловая общность «жилище человека», но они далеки друг от друга. Дворец – «здание, являющееся жилищем, постоянным местопребыванием царствующей особы». И думается, именно сема «царствующая особа» имплицитно присутствует здесь. Герой утверждает: «…все равно я отсюда тебя заберу, во дворец, где играют свирели». «Свирели» придает тексту тончайшие нюансы светлого чувства, огромной любви, которое присуще русскому человеку. И на это чувство указывает слово «свирели» (русский народный музыкальный инструмент).

Терем – «жилое помещение в верхней части богатых хором или дом в виде башни в древней Руси».

Всё равно я отсюда тебя заберу

Автор, нам думается, намеренно объединяет слово «терем», возникшее на базе древнерусского заимствования из греческого языка и ставшее русским в результате процесса усложнения (ср. аналогичный процесс в истории слов зонтик и зонт) и заимствованное слово «балкон», пришедшее в русский язык в XVIII веке из итальянского языка, для того, чтобы показать на нереальность желания, а слово «светлый» – «яркий, хорошо освещенный» – подчеркивает эту нереальность мечты и желания.

Шалаш – «временная небольшая постройка для жилья из жердей, кольев, покрытых ветками, соломой». Герой призывает свою любимую согласиться на бедное жилище – «хотя бы на рай в шалаше». Это противопоставление дворец – шалаш и промежуточное терем «хотя бы».

Глаголы заберу, унесу, украду усиливают динамическую картину борьбы души героя, страданий и несовпадения мечты и реальной действительности. Реальная действительность – «шалаш», и любимая должна согласиться «хотя бы на рай в шалаше». Здесь мы имеем дело не со случайным совпадением устойчивого и свободного сочетаний, а с авторским выбором и употреблением словосочетания, которое вне контекста осознается как фразеологизм. Семантическое наполнение фразеологизма очень устойчивое. Оно сохраняется и при изъятии из него какого-либо его составного, семантически значимого «с милым», придавая словам «соглашайся хотя бы на рай в шалаше» значение «деваться некуда, дворец и терем уже заняты, а местом, доставляющим радость общения с любимым, может быть и шалаш». И тут всплывает в сознании читателя компонент фразеологизма «с милым", который имеет значение «дорогой, родной, близкий сердцу». Герой считает, что надо соглашаться на временное неуютное и небогатое жилище, и что им, любящим друг друга, будет и в нем хорошо.

В стихотворении есть два слова, которые, нам кажется, выступают в качестве символов земли русской. Родины, России – это «свирель» (русский народный музыкальный инструмент) и «терем» (хоромы на Руси). И это знаменательно и объяснимо. Поэт любит свою Русь и, наверное, заветными словами хотел показать это.

В. Высоцкий привлекает метафоры известные (лапы ели) и метафоризирует слова по сходству цвета и одежды, висящей на веревке (пусть черемухи сохнут бельем на ветру); по движению и сходству с каплями дождя, которых много (пусть дождем опадают сирени). Именно эти индивидуальные метафоры придают шарм тексту, делают обычным и выразительным.

Слова «черемухи» и «сирени» употреблены во множественном числе, и это не случайно. Поэт, видимо, хотел сказать: сколько бы ни прошло весен, «все равно я отсюда тебя заберу».

Все стихотворение «Здесь лапы у елей дрожат на весу …» В. С. Высоцкого овеяно, нам думается, грустью, но не безысходностью. И эти слова «соглашайся хотя бы на рай в шалаше» говорят о том, что не важно «если терем с дворцом кто-то занял» – важно быть рядом и вместе, чувствовать биение жизни, единение души и сердца.

«ты»; и отточенные слова произведения вызывают в читательском сознании рожденные ассоциациями картины, источник этих картин – образные формулы текста. Так появляется возможность узнать дикий лес, дрожащие ели, цветущую черемуху, сирень, опадающую буйно, весело, терем светлый, аж хочется зажмуриться от обилия света в нем, и дворец со свирелями… Здесь красота условной поэтичности и красота реального мира – они восполняют и обогащают друг друга. Но все ли так прекрасно? Не хрупок ли мир прекрасного? Мы не можем и не вправе не сказать то, что в этом стихотворении имеет большее значение: образы живой красоты существующего мира, возникающие лишь благодаря связям сознания и потому неустойчивые, или что глубоко трагична природа красоты порывов, обреченных на вечную неудовлетворен-ность.

Художественный мир В. С. Высоцкого – это мир, воссозданный его стихами. Он складывается из множества кусочков и красок, обладающих эксплицитной и имплицитной тематикой, вместе дающих тонкий и своеобразный художественный смысл.

Предлагаемый анализ не представляется нам единственно возможным. Это лишь один из путей истолкования стихотворения «Здесь лапы у елей дрожат на весу…» и попытка приобщиться к художественному миру большого, остро и необыкновенно чувствующего поэта.

Веснiк Брэсцкага Ун-та. 2000. № 1. – С. 3 – 7

* Здесь и далее цит. по: Владимир Высоцкий. Избранное. Минск, 1993

Раздел сайта: