ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Своеобразие постановки проблемы и вытекающих из нее задач исследования диктуют преимущественное внимание определенному аспекту творчества, выбор того или иного ряда произведений для углубленного рассмотрения, тем самым «задавая тон» интерпретации целого. К примеру, если в творчестве Пушкина доминантной считать гражданскую лирику, тогда естественным может представиться вывод, что к началу 30-х гг. поэт «исписался»; если философскую, то оказывается, что эти годы – начало творческого расцвета.
Осознанно или неосознанно, исследователь исходит из каких-то «установок». В данной работе мы исходили из убеждения, что истинно народным может быть только такое поэтическое творчество, которое отражает глубинные черты национального русского характера, и прежде всего – живое ощущение Божьего присутствия, «Божьего ока», что в литературном процессе выразилось в феномене духовного реализма.
Суть проблемы народности Высоцкого в том, что его поэтическое творчество, наследуя традициям классической литературы, по социокультурным функциям выступало как фольклорное, поскольку в условиях официальной атеистической идеологии воспринималось как средство соборного приобщения слушателей и читателей к бытию-народа-в-целом, как своеобразная замена единения церковного.
Творческая воля Высоцкого была устремлена прежде всего на выражение многоликих «ролевых Я», из которых складывается совокупная жизнь народа. Подобно тому как Церковь выводит человека из состояния обезличивающей массовости, помогая ему предстать пред Богом и своим тайным внутренним человеком, так и творчество Высоцкого противостояло обезличивающему давлению тоталитарной системы, «давало голос» своеобразным индивидуальным существованиям, в том числе таким, которые для официально признанной литературы если и существовали, то как «маргиналы», «жители обочины». Именно устремленность Высоцкого к всеохватности «человеческого материала» (к соборности, «кафоличности»), с одной стороны, делала его творчество неприемлемым для власти, а с другой – обусловливала всенародное признание.
Истоки трагичности мировосприятия Высоцкого – в антиномии соборности и отчуждения. Драма отчуждения в лирической эпопее Высоцкого развивается как последовательная смена трех доминантных аспектов:
· раннее творчество: ролевые персонажи, отчужденные от мира;
· лирический герой («маска» или исповедальный), переживающий свое расподобление с «внутренним человеком»;
· исповедальный герой на пути к восстановлению утраченного единства с Богом.
Исповедальный герой Высоцкого трагичен, поскольку обречен на незавершенность героического Пути к сущности (к своему внутреннему человеку), к Другим и Богу.
Наибольшей остроты трагический конфликт между сущностью и существованием достигает в произведениях, связанных с темой границы – водоразделом между повседневным существованием и «внутренним человеком», а в рамках этой темы – с мотивом преодоления.
Исследователи, неосознанно связывая этот мотив с социальным аспектом феномена отчуждения, считают его наиболее ярко воплощенным в «Охоте на волков», но, на наш взгляд наиболее глубокое разрешение конфликт между сущностью и существованием находит не в каких-либо отдельных произведениях, а в творчестве Высоцкого как целом. Всеохватность, соборность его творчества – уже преодоление межличностных границ, уже переход от социально-бытовой узости к пространству всечеловечности.
антиномия всеотзывчивости и одиночества.
Всеотзывчивость в поэзии Высоцкого – одно из проявлений его пути к духовному реализму, она выступает как внутренний эмоциональный аналог соборности. Суть ее – в устремленности художественного сознания на вселенную людей в качестве равноположных и равнозначимых субъектов бытия. Всеотзывчивость поэта Высоцкого – это непосредственное художественное выражение заповеди любви, приятия, способности сказать Другому: «Я – это Ты».
Антиномия всеотзывчивости и одиночества преодолевается за счет соборности (например, песни о дружбе, воинском братстве, спортивной взаимовыручке), внутренний эмоциональный аналог которой опять-таки всеотзывчивость.
Тем самым, складывается «антиномический квадрат»: соборность – отчуждение – всеотзывчивость – одиночество – соборность… – движение по этой антиномической спирали и составляет внутреннее содержание пути Высоцкого к духовному реализму.
Исследование функционирования личных местоимений в поэзии Высоцкого оказывается продуктивным на каждом из трех уровней реконструкции антропонимических прономинальных полей – «макротекстуальном», «монотекстуальном» и «микротекстуальном».
«Макротекстуальный» (статистический, охватывающий весь корпус поэтических текстов Высоцкого) подход позволил увидеть, что базовая прономинальная триада у Высоцкого – это я – мы – он [201], а следовательно, нацелить дальнейшее исследование на тексты, строящиеся на прономинальных оппозициях я – он и я – мы.
«Монотекстуальный» подход, связанный с интегральной оценкой содержательности отдельных поэтических текстов с доминантным местоимением я, выявил два типа оппозиций:
1) дизъюнктивную (противопоставляющую), причем в рамках этой оппозиции «я»-маска находится в состоянии конфликта не с отдельными «он», а с социальным уравнительно-упорядоченным бытием в целом, оказываясь тем самым в маргинальном положении; наиболее ярко эта оппозиция проявляется в «блатной» тематике;
2) конъюнктивную (объединяющую), которая фиксирует слитность с внутренне близкими «другими» как черту мировосприятия и поэтической философии; эта оппозиция наиболее характерна для «мы»-текстов (такие тематические сферы, как «военная» и «горная»).
«Микротекстуальный» подход позволяет выстраивать интерпретацию как отдельных фрагментов, так и целых внутритекстовых антропонимических микрополей, центрирующихся на личных местоимениях.
Исповедальное «я» Высоцкого в зрелый период творчества оказывается двуаспектным:
1) «я» как голос поколения;
2) «я» в рефлексивном осмыслении личной и творческой судьбы.
Пафос исповедальной лирики – утверждение непрерывности поиска и чаемой неизбежности обретения Другого и собственного «внутреннего человека», преодолевшего отчуждение. Исповедальная лирика зрелого периода творчества завершается мотивом богочеловечности, открытием в себе Божьего начала. При этом богочеловеческое у Высоцкого не значит религиозное или тем более церковное, это духовное начало как особая внутричеловеческая реальность.
«я» в его отличии от «масок» (это «Судьба и свобода»); во-вторых, использование внутритематической дифференциации поэтических текстов по оси «добрый / маргинальный / абсурдный мир» позволяет определить динамику взаимодействия авторского и ролевых «я» в рамках каждой из тематических сфер, а именно:
· «абсурдный» мир соотносится с персонажами-«масками»;
· «маргинальный» отражает черты, значимые как для ролевых персонажей, так и для авторского «я»;
· «добрый» мир соотносится с лирическим пафосом собственно авторского «я» и ближайшим образом выражает поэтическую философию Высоцкого.
На протяжении последних столетий в русской литературе складывался как художественный метод, тесно связанный как со «светской» духовностью, так и с традициями Православия. Высоцкий-поэт тоже находился на пути к духовному реализму. Метафорически этот путь можно охарактеризовать «лирическую эпопею» – своеобразное «хождение по душам и судьбам».
Светский путь обожения, по которому шел Высоцкий, дуалистичен.
– Другие, а на заключительном этапе творчества – свое глубинное внутреннее «я» и Бог; при этом художественно осваиваемый способ взаимодействия и с Другими, и со своим «внутренним человеком», и с Богом в психологической сути один – безусловное приятие в свою субъективность (или, в иной проекции – рефлексирующее открытие в своей личной и творческой индивидуальности первоначально Других, а затем – самого себя и Бога).
Во-вторых, это путь преодоления антропологической границы между духовной практикой религиозного восхождения к сверхсознательному и психоаналитического нисхождения к бессознательному как в собственное лирическое «я», так и в «я» ролевых персонажей.
Примечания
«диалогического» ты или характерного для любовной лирики она.