Цыбульский Марк: Высоцкий в Вильнюсе

Печатается с разрешения автора

Публикуется впервые - 6.11.2010 г.

Оригинал статьи находится по адресу: http://v-vysotsky.com/statji/2010/Vysotsky_v_Vilniuse/text.html

(Copyright © 2010)

Высоцкий в Вильнюсе

Цыбульский Марк: Высоцкий в Вильнюсе

Владимир Высоцкий и Октябрь Бурденко на сцене клуба «Заря». Вильнюс, 11 сентября 1974 г. Фото Юрия Веселова (Вильнюс)

С появлением Интернета работа историка, биографа и писателя изменилась радикально. Контакт с читателем упростился до предела. Многие электронные письма – как подарки судьбы.

"Здравствуйте, уважаемый Марк.

В одной из своих статей Вы пишете,*1 что Вам кажется, что Высоцкого на концерт пригласил Октябрь Бурденко, Zichrono lebracha.*2 На самом деле это не так.

С уважением, Пинхос …"

Чуть ниже станет ясно, почему вместо фамилии автора поставлено многоточие. Естественно, я немедленно ответил и попросил рассказать, в чём моя ошибка. Воспроизвожу его ответ полностью, сохраняя даже слова, выделенные жирным шрифтом:

"Если Вам интересна история пребывания Высоцкого в Вильнюсе и его концерта в "почтовом ящике", я готов Вам об этом подробно рассказать. Но при одном обязательном условии: Вы гарантируете нигде и никогда не упоминать мою фамилию.

По одной простой причине: чем дальше, тем больше появляется людей "мы с Володькой". ".

Разумеется, я дал обязательство не разглашать его фамилию в обмен на информацию о том, как Высоцкий оказался на сцене конференц-зала ВНИИРИП.*3

С согласия Пинхоса … я записал его рассказ на диктофон, а затем послал ему распечатку фонограммы для просмотра и редактирования. Вот текст, который он прислал мне для публикации.

"Я никогда не был фанатом Высоцкого, хотя всегда считал его выдающимся бардом и до сих пор люблю многие его песни. Эту историю я решил рассказать по одной простой причине: насколько мне известно, это единственное выступление Высоцкого "почтового ящика". Рассказать её именно Вам меня давно подбивали мои друзья и, особенно, один из моих учеников, доктор наук, работающий ныне в Тель-Авивском университете. Слово "внутри" имеет принципиальное значение: ведь Высоцкий не верил, что его удастся "протащить" через проходную.

В этом "ящике" прошли лучшие годы моей жизни. В самом центре города на огромной территории располагались две организации – институт и Вильнюсский завод радиоизмерительных приборов (ВЗРИП). В институте работало около двух тысяч человек, на заводе – порядка пяти. У местного ЦК этот "ящик" всегда был "бельмом в глазу": подчинялся Москве, на руководящих должностях не было литовцев – представителей титульной нации. Мал был их процент и среди рядовых сотрудников. Дело в том, что у многих литовцев близкие родственники либо жили за границей, либо во время войны сотрудничали с немцами, а после неё ушли в леса и с оружием в руках боролись против Советской власти. По этим причинам КГБ не давал им необходимой формы "допуска", т. е. разрешения работать с секретными документами.

Образно выражаясь, "ящик" являл собою "славяно-еврейскую" епархию: директор института – русский, секретарь парткома – русский, председатель профкома – украинец, главный инженер – наполовину еврей, его заместители – русский и армянин. Аналогичная картина имела место и на заводе: директор завода Октябрь Бурденко – стопроцентный еврей, секретарь парткома – русский, главный инженер – русский и т. д.

В институте царила уникальная для "ящиков" атмосфера. Лучше всего её характеризует такой факт: в кругу коллег я мог рассказать любой антисоветский анекдот, абсолютно не опасаясь, что кто-либо "донесёт".

охрана), КГБ разрешал мне вести научную переписку с американскими коллегами. Правда, не напрямую. Я сдавал куратору незапечатанное письмо, он его по каким-то каналам отсылал, потом я получал ответ на свой домашний (!) адрес.

В "ящике", как и положено, был заместитель директора по режиму. Звали его Станислав Николаевич Дубина. Несмотря на такую должность, это был порядочный человек, с ним можно было говорить о чём угодно.

Когда Высоцкий в сентябре 1974 года приехал вместе с Театром в Вильнюс, ребята начали просить: "Помогите достать билеты!" Отвечаю: "Это невозможно, я себе достать не могу". И тут у меня возникла идея пригласить Высоцкого к нам в институт. Пошёл к Станиславу Николаевичу. Хорошо помню состоявшийся разговор:

– Слав, давай я его приглашу.

– С. Н.: Ты что, совсем ох…л?! Нам за это таких п…ей навешают, что будь здоров!

– Слушай, давай так. Я его приглашу, а ты своим из Комитета скажешь, что этот такой-сякой доктор его уже пригласил, а отказываться неудобно.

– С. Н.: Ладно, давай попробуем.

Актёров разместили в гостинице "Гинтарас". Располагалась она в плохом, шумном районе, в ста метрах от железнодорожного вокзала. Пришёл в гостиницу, спросил, в каком он номере. Мне указали номер на втором этаже. Постучался, вошёл и прямо с порога: "Здравствуйте, Володя. Меня зовут Пинхос …, я физик, доктор наук. Хотел бы организовать Ваш концерт".

Ответ последовал мгновенно:

"Никаких проблем. Двести рублей – и вперёд".

"Вопрос не в деньгах, – сказал я, – а в том, что концерт должен состояться в "почтовом ящике"".

Он мне:

"Вы что – работник КГБ?"

"Да нет, – говорю, – обычный человек".

"Тогда Вам не удастся меня протащить в "почтовый ящик", это неслыханно".

"протащить". В этот момент он предложил мне сесть, и спросил, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я отказался и продолжал:

"Володя, давайте мы с Вами договоримся так. Если Вы даёте "добро", то я начинаю действовать. Я, конечно, не гарантирую, что мне это удастся, но я попробую".

На том и порешили.

Вернулся к Станиславу Николаевичу и говорю: "Он, в принципе, согласен. За концерт просит двести рублей".

В те времена это были довольно большие деньги: у нас инженер получал в месяц на бумаге 120 рублей, начальник сектора с докторской степенью и десятилетним стажем научной работы – 500. Актёр театра, если партия не удостоила его наклейки "заслуженный" или "народный", получал не более ста (!) рублей, а зарплата главного режиссёра не превышала 180. До сих пор помню, как Юрий Петрович Любимов попросил меня отвести его после концерта в редакцию газеты "Тиеса", чтобы забрать 6 (шесть!) рублей гонорара за интервью. Увы, такие были времена. Но я отвлёкся.

"Вот теперь я пойду в Комитет к своему куратору и скажу: "Что делать? Этот профессор нам опять учудил номер – пригласил Высоцкого. Отказываться теперь неудобно"".

Возвращается он через несколько часов и говорит: "Будет концерт! В нашем конференц-зале!".

Две сотни за концерт собрали накатанным путём: десяти человекам профком выдал по двадцатке "матпомощи".

На концерте первые два ряда занимали гости. Большая часть из них были "люди в штатском". Это абсолютно точно. Дело в том, что меня пару раз приглашали в Комитет читать "ликбезовские" лекции, и некоторые лица я запомнил. Но пришли они все, конечно же, из любви к Высоцкому, а не по долгу службы.

Конференц-зал, имевший 600-7оо сидячих мест, был забит, люди стояли вдоль стен. Когда Высоцкий шёл на сцену, девушки просто бросались ему под ноги. Трудно себе представить, что творилось!

"Колея!", "Давай "Колею"!" Высоцкий сначала на крики не реагировал. А потом вдруг сказал, что он, конечно, может эту песню спеть, но человек, который организовал концерт, получит за это. Сказать – намылили шею, – это не совсем правильно. Меня потом немного пожурили, но этим и кончилось.

Фотографий с этого концерта, по-видимому, не существует, так как вносить фотоаппарат внутрь "ящика" категорически запрещалось. Однако мне кажется, что о концерте всё-таки была заметка в многотиражке "Радист". Возможно, там были и фотографии. Их мог сделать штатный фотограф газеты, основной обязанностью которого было фотографирование передовиков производства и ударников коммунистического труда. Поскольку на газете стояла цена (1 копейка), то по советским законам её обязательный экземпляр отправлялся в Республиканскую библиотеку. Надо бы поднять архив.

Теперь о втором концерте. Он состоялся на следующий день в заводском клубе "Заря", расположенном вне территории "ящика". Октябрь Бурденко был приличный человек, большой любитель поэзии, Есенина мог декламировать часами. Он был интеллектуал, но на людях вёл себя так, как того требовал устав партии. Пойти и пригласить Высоцкого он не мог в силу своего служебного положения: ему бы просто "оторвали" голову. Ведь Высоцкий не был человеком "из обоймы" партии.

После концерта Октябрь попросил меня договориться с Высоцким о концерте для работников завода. Я подошёл к Высоцкому и говорю:

"Володя, хотите завтра дать ещё один концерт в заводском клубе "Заря"? Завод заплатит три сотни".

Он сразу согласился. Потом вдруг говорит:

"Меня пригласили в гости студенты консерватории. Не хотите пойти со мной?"

Я, естественно, согласился.

Вечером, примерно часов в 7, мы встретились и пошли в консерваторию. Было это на второй или на третий день после концерта у нас. Пришли, там тоже овации. Он там не пел. Он рассказывал что-то, читал отрывки из спектаклей. Может быть, одну песню спел, не больше. Я не заметил, как случилось, что студенты увели его за сцену, и он там с ними выпил. Ему стало плохо.

– студентам физфака – все "измы" (то бишь, всякие марксизмы, ленинизмы и материализмы) читали вместе со студентами медфака. Я сразу позвонил своему другу, анестезиологу, который был доцентом медфака. Он связался с клиникой известного кардиохирурга профессора Марцинкявичюса. Около десяти вечера мы отвезли Высоцкого в клинику, и у него из бедра вытащили ампулу. На следующий день его увезли в Москву".*4

Дополнительные подробности организации концерта Высоцкого в ВНИИРИП припомнил в разговоре со мной упоминавшийся выше Станислав Николаевич Дубина.

"Было так. Высоцкий приехал в Вильнюс с театром. Прошёл слух по городу об этом, и наши захотели организовать концерт. Петя (так Пинхоса называли друзья в неофициальной обстановке, – М. Ц.) говорит: "Ладно, я попробую". Потом он приходит ко мне: "Можно договориться о концерте". – "Ну ладно", – говорю.

Приходят Петя с Высоцким. Кажется, чтоб зал посмотреть, а Высоцкого не пускают через проходную. У нас директором института был кандидат наук Стариков, а я у Старикова был заместителем по кадрам и режиму. Но это в институте, а за весь режим в целом отвечал завод.

Я прихожу к заместителю директора завода Чувашеву, говорю, что, мол, так и так. – "Нет, что ты! Это же диссидент!" Я говорю: "Ну, слушай, неудобно же". Но – вынуждены были отказать. Вышли с Петей за проходную. Неудобно себя чувствовали – жутко.

"Ладно, сделаем так. Я завтра пойду в Комитет, там переговорю". Позвонил я куратору своему, объяснил ситуацию: "При чём тут наши секреты, большие или малые? Он придёт, исполнит несколько песен и уйдёт". Мне сказали: "Ладно, хорошо. Но – под твою ответственность. Ты его встречаешь у проходной, ведёшь в конференц-зал, потом выводишь – и всё".

На следующий день приехал Высоцкий, проводили его в конференц-зал, и начался концерт. Много песен спел, после этого мы собрались за сценой. Были там Володя, Любимов и Золотухин. Я Володе задал несколько вопросов, потому что ходили очень много песен его ранних, блатных таких, песен ссыльных. Он на эту тему говорить не захотел.

На следующий день меня встречает Чувашев: "Как же это ты, а?" – "Да вот так", – говорю. Тогда он мне: "Значит, мы тоже договоримся. Но мы у себя сделать не можем, у нас такого зала нет, но сделаем концерт в клубе "Заря"".*5

О концерте в клубе "Заря" мне коротко рассказал присутствовавший там Юрий Николаевич Веселов. Более того – не просто присутствовал, но и фотографировал Высоцкого. До сих пор эти снимки известны не были ни одному специалисту-высоцковеду.

"Высоцкого принимали очень тепло, – сказал Ю. Веселов, – после каждой песни – овации. Потом из зала просили исполнить любимые песни. Обстановка была очень тёплая.

– света не было, так мы вдвоём с моим коллегой пытались что-то сделать. Один светил, другой снимал. Плёнка широкая двенадцатикадровая, но более-менее хороших кадров там только пять. На остальных всё смазано, потому что народу полно было, под руки толкали".*6

"Высоцкий".

Примечания

1. Автор письма имеет в виду мою статью "Высоцкий в Прибалтике".

2. "Да будет благословенна память о нём" (пер. с иврита).

– "Предприятие почтовый ящик Р-6856"; в народе его обычно называли "Пятёрки" – от послевоенного секретного названия "ОКБ-555".

4. Фонограмма беседы от 18.09.2010 г., дополненная и отредактированная Пинхосом... 3.11.2010 г.

5. Фонограмма беседы от 26.09.2010 г.

6. Фонограмма беседы от 19.09.2010 г.