О В. Высоцком вспоминает
Владимир Моисеевич КОНТОРОВ
В середине первой половины 1978 года покойный ныне Василий Васильевич Кондаков попросил меня принять участие в организации концертных программ в различных городах. В этих программах выступали «Алые маки», «Здравствуй, песня!» и Высоцкий. Основными организаторами являлись В. Б. Гольдман и Н. И. Тамразов.
Расскажу о самой первой встрече с Высоцким.
«министерский домик». Поднялись на второй этаж, где были спальни. Высоцкий как зашёл туда, так изрёк: «Вот это да! Остаёмся».
Я же уехал в СКЗ (Спортивно-концертный зал), где в тот день должны были начаться выступления. Первое отделение — «Алые маки» и «Здравствуй, песня!», второе — Высоцкий. И так не меньше трёх раз в день. Ни одно выступление не было отменено. Конферировали то Гольдман, то Янклович. Кто-то записывал на магнитофоны, но этих людей я не знаю.
Высоцкий постоянно названивал из своего номера в Париж, и мне пришлось после проводить на концерты девочек с телефонной станции.
— Мог ли Высоцкий параллельно выступать ещё и в Вологде? И если да, то в каких числах?
— Такого не припоминаю. Но если мог, то только в самом конце гастролей.
— В Череповце Высоцкий ходил к кому-нибудь в гости или ещё куда-то?
— Насколько знаю, нет. Не помню ни его отъезда, ни каких-либо дат.
— Где вы в то время проживали?
— В Ленинграде, где и поныне живу. Я посоветовал бы поговорить с ленинградцем Григорием Яковлевичем Гильбо, он тоже что-то организовывал Высоцкому.
Следующая наша встреча случилась на концертах в Ставрополе, это сентябрь 1978-го. Все выступления проходили в цирке. Встречал Высоцкого я. Поселился он в одной из лучших гостиниц (название забыл). Ведущим концертов был Тамразов. Ни один концерт, опять же, не был отменен. Чем Владимир Семёнович занимался помимо выступлений, не знаю. Как и куда уехал из Ставрополя — тоже не могу сказать, не отложилось в памяти.
«Есть у тебя машина?» — спросил Высоцкий. А я был тогда довольно молод, и о машине приходилось только мечтать. «Будешь когда-нибудь покупать — бери «Мерседес». Очень хорошая вещь!» В беседу вмешался Сева Абдулов: «Ты знаешь, как он ездит на своём «Мерседесе»? Ехал раз ночью по Москве. Впереди — троллейбус. И он проходит сквозь этот троллейбус, как нож сквозь масло. Троллейбус вышел из строя, а «Мерседес» цел и невредим». Теперь у меня «Мерседес». Я им обзавелся, можно сказать, учитывая тот совет Владимира Семёновича.
А с Севой на моих глазах в Череповце и в Ставрополе происходили следующие вещи. Он в ту пору находился в прострации. Дело в том, что незадолго до этого (в августе 1977 г. — В. Г.) Сева попал в автокатастрофу, и память к нему приходила едва-едва. Была такая небольшая композиция в концерте: Высоцкий поёт военные песни, а Сева читает военные стихи. У Севы были настолько серьёзные проблемы с памятью, что в нужный момент он зачастую напрочь забывал слова. Когда такое случалось, Высоцкий читал за него все стихи. Сева стоял рядом и потупившись слушал свои тексты. Так иной раз и покидал сцену, не вымолвив ни слова.
— Ю. Кукин рассказывал, что вы давали Высоцкому его номер телефона.
— Это было в Ставрополе. Как-то заговорили о Юре, Высоцкий любил его. Я сказал, что Кукин живёт в коммуналке, квартиры у него нет и т. д. Тогда Владимир Семёнович попросил его телефон.
Может быть, после Ставрополя я видел Высоцкого в Ленинграде. История такая: Кондаков приезжал просить у местных властей разрешения но покупку квартиры за собственные деньги (для своей бывшей жены — ленинградки). В тот день Кондаков позвонил и пригласил меня в «Асторию». Там я увидел его в компании с Владимиром Семёновичем и Ростиславом Яновичем Пляттом, которых Кондаков привез с собой, попросив сходить вместе с ним на прием к Л. Н. Зайкову. Ведь Кондаков имел судимость, из-за этого у него возникали сложности. Насколько знаю, на приёме они побывали в тот же день, и исход был благополучным. Останавливались все трое в «Астории».
— Калининград, 1980-й. В этих гастролях я был непосредственно заинтересован, тогда уже работал с коллективом местной филармонии. Позвонил Высоцкому в Москву перед его отъездом в Польшу, и он информировал меня о своей занятости по возвращении. Гольдман заверил, что Володя в форме и всё будет хорошо.
В июне, когда в Калининграде уже началась продажа билетов, я перезвонил Гольдману снова. И вдруг тот сообщает, что Володя в Париже и очень болен. Тем не менее обещал перезвонить мне через два дня, так как Высоцкий собирался возвращаться. Звонит: «Володя будет ещё через два дня». Спустя два дня: «Будет завтра, позвони ему домой».
Звоню Высоцкому — голос совсем плохой у него. Говорю, что у меня всё в порядке, дело только за ним. «Да, — отвечает, — понял. У меня будет условие: если ты мне обеспечишь лечение, — обязательно выступлю». Я, конечно, согласился и услышал: «Ну, тогда звони завтра».
— Так ли?
— Не могу утверждать, все вопросы к Владимиру Борисовичу. Он, кстати, просил позвонить Высоцкому за день до начала гастролей окончательно всё утрясти. Что я и сделал.
Да! Перед этим звоню Высоцкому, как он сам просил, назавтра. Это было за два дня до гастролей (стало быть, 16 июня 1980 г. — В. Г.)«Я принял все ваши условия и вылетаю в Калининград. Встречаю вас там 18-го». Тут же созваниваюсь с Гольдманом, информирую, что всё в порядке. А у того уже билеты на руках. Таким образом мы всё уладили.
— Куда вы звонили Высоцкому?
— Только домой.
Восемнадцатого числа около 10 утра я встретил Высоцкого с Гольдманом (позже прилетел Тамразов). Встречать Владимира Семёновича прибыла целая кавалькада машин: дирекция Дворца спорта, дирекция филармонии и прочие ответственные товарищи. Подрулил самолёт, смотрю — все вышли, а Высоцкого нет. Нигде не вижу. И вдруг с трудом его узнаю: лицо какое-то мятое... «Здравствуйте, Владимир Семёнович!» — «Здорово», — крайне немногословен. Сели в машину. Всю дорогу хмурился, никому ни слова. Все ожидали увидеть его, как обычно, улыбчивым — а тут такой суровый сидит! Остальные тоже притихли, стушевались.
Подъехали к гостинице «Калининград», поднялись в номер (у него был трёхкомнатный «люкс»). «Давай лекарства!» — «Вот-вот должны подвезти».
«Россия». Потом — во Дворце спорта, опять в «России», снова во Дворце... Вот такое чередование. Каждый день первое выступление проходило в «России».
— Так сколько же концертов в день?
— Пять концертов. Получается, что три в «России» и два во Дворце. Я даже предложил: «Владимир Семёнович, не тяжело вам держать такой темп? Может, сделаем более щадящую программу, отменим что-либо...» — «Ничего подобного, — ответил он, — работать так работать!» — и все выступления до одного состоялись по намеченному графику.
На выступлениях, конечно, если не было срывов по времени, Высоцкому подыгрывал джаз-оркестр «Диапазон» под управлением Александра Геннадьевича Драчёва (ныне ушедшего из искусства). Владимиру Семёновичу этот коллектив нравился. Они выступали в первом отделении, после чего аккомпанировали его первой песне — «Братским могилам», — а затем уезжали на другую площадку. Особенно Высоцкий сблизился с Арсением, прикрепленным к «Диапазону» электриком. Они постоянно беседовали о чём-то за кулисами. Мне кажется, это были разговоры на уровне «Как дела?» — «Нормально», не больше. Но всякий раз приезжая на концертную площадку, Высоцкий интересовался: «Где Арсений?». А с музыкантами контактировал исключительно в профессиональном плане: состроиться, установить темпы и проч.
За два дня Владимир Семёнович буквально воскрес.
-
— Не мог спать, были всякого рода депрессии. С женой возникла какая-то напряжённость, он всё время переживал по этому поводу. Гольдман как-то шепнул: «По-моему, Володька не жилец».
Ночами мы по очереди дежурили у него в номере. В моё дежурство он не спал всю ночь. Просто не ложился, только сидел в кресле, дремал. А то вдруг вскрикивал от кошмара. Мне становилось не по себе, я тоже не мог заснуть. Той же ночью он звонил Влади, но она почему-то не хотела поддерживать разговор. Что-то писал при мне — не знаю, что. Много мы говорили о разном... О неумных решениях наших руководителей, например. Ещё он сказал, что ближе к осени собирается в Одессу снимать фильм «Зелёный фургон», просил сделать ему там выступления. Видимо, ему нравилось работать со мной.
— Не могли бы вы вспомнить, кто когда дежурил?
— Кажется, так: с 18 на 19 — Гольдман, с 19 на 20 — Тамразов, с 20 на 21 — я, с 21 на 22 — Гольдман, а с 22 на 23, в последнюю ночь, мы все были у него в номере.
- О чём ещё беседовали ночью?
— На медицинские темы. О фармакологии: как, например, влияют те или иные средства на организм, если смысл подвергаться воздействию каких-либо кустарных препаратов. Он уговаривал меня попить витаминов — у него были с собой такие порошки, их надо было бросать в воду, и они шипели, растворяясь.
Обсуждали приближавшуюся Олимпиаду-80. Высоцкий сожалел, что Москву очистили и она, по его словам, потеряла своё лицо. Он не был страстным болельщиком, и отзывался об Олимпиаде без восторга.
— На какое время намечались концерты в Одессе?
— Мы собирались созвониться спустя какое-то время. У него ещё не было полной ясности в планах...
На самом последнем выступлении у Высоцкого пропал голос. Именно на самом последнем — во Дворце спорта, значит, что-то сбилось с графика. На предыдущих концертах он пел, но уже было заметно, что голос уходит. Эту запись я слышал несколько позже в Калининграде, узнал бы и сейчас.
— По каким признакам?
— Голос звучал простуженно. Владимир Семёнович сказал: «В этот раз я петь не смогу, а почитаю вам отрывки из спектаклей». «Гамлета» читал, например. Кто-то что-то выкрикивал... Все ждали песен...
После концерта — в гостиницу. Дежурный администратор, кажется, Нина Ивановна («пушистая», по её собственным словам, женщина) принесла из дому картошку в сметане и кормила Высоцкого чуть ли не с ложки. Ну, а потом мы целую ночь просидели в его номере, обсуждая гастроли. Владимир Семёнович сказал об этом последнем выступлении: «Единственный раз у меня получился концерт по-настоящему».
— Так он читал только на одном концерте?
— Да, только на последнем. В тот же день часов в 11-12, до начала выступлений, мы ездили возлагать цветы возле какой-то стеллы. Инициатором выступил Владимир Семёнович — это был день начала войны, 22 июня.
— Владимир Моисеевич, я прошу прокомментировать два автографа Высоцкого: вам и вашей супруге. Что за пометки под ними («1 месяц 2 дня до смерти Володи»)?
— Это записал я сразу после смерти Высоцкого с целью зафиксировать точную дату, пока ещё свежа память. Эти снимки были с собой у Гольдмана. Высоцкий подписал их, скорее всего, в гостинице.
— А чьи подписи на трудовом соглашении в отношении концертов?
— Л. Ткаченко, заместитель директора филармонии, — это она. Узнаю и подпись Инны Бочаровой. Речь идёт о местных дамах, которые, как видите, были замешаны в этих выступлениях.
— Выступала ли в это время в Калининграде группа «Земляне»?
— Да, где-то пересекались мы сними в эти дни.
Между прочим, Высоцкий был в Калининграде не в первый раз, он сам говорил, что уже приезжал сюда с концертами.
23 июня утром Владимир Семенович улетал в Москву. Я провожал его в аэропорт. Как сейчас помню: стоит на трапе... «Давай, звони мне. Я выясню, когда смогу поехать в Одессу». Очень тепло попрощался со мной и улетел.