Передрий А. Ф.: Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов
Эдуард Володарский

ЭДУАРД ВОЛОДАРСКИЙ

... Мама Владимира Высоцкого Нина Максимовна вспоминает такой разговор с сыном:

«— Мамочка, вот дачу строю...

— И где же ты ее строишь?

— У Едика Володарского...

Володя так его называл — Едик...»

Едик, а точнее— Эдуард Яковлевич Володарский в 2011 году отметил юбилей: ему исполнилось 70 лет! Родился известный сценарист, драматург и писатель 3 февраля 1941 года в Харькове.

В 1967 году Эдуард окончил сценарный факультет ВГИКа. Володарский — автор 11 пьес и более 140 сценариев. Вот только небольшой список фильмов, снятых по ним: «Белый взрыв» (совместно с С. Говорухиным), «Проверка на дорогах», «Антрацит», «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Забудьте слово «смерть» (оба — совместно с Н. Михалковым), «Емельян Пугачев», «Вторая попытка Виктора Крохина», «Мой друг Иван Лапшин», «Оглянись», «Долги наши», «Шантажист», «Дорога домой», «Стеклянный лабиринт», «Демидовы» (совместно с В. Акимовым), «Прощай, шпана замоскворецкая!», «Кому на Руси жить...», «Зеркало для героя», «Одинокий игрок», «Последний бой майора Пугачева» (по рассказу В. Шаламова), «Штрафбат», «Капкан», «Вольф Мессинг, видевший сквозь время», «Идиот» (по Ф. М. Достоевскому), «У каждого своя война», «Столыпин», «Рядовые»... Под Ярославлем снимается многосерийная картина по повести Эдуарда Яковлевича «Страсти по Чапаю», рассказывающей о жизни и смерти легендарного героя...

Впечатляет? Все эти и другие картины, снятые известными и великими режиссерами, полюбились или давно любимы зрителями. А некоторые из этих фильмов, как сейчас принято говорить, стали культовыми.

— лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, награжден Золотой медалью имени А. П. Довженко. Среди его близких друзей и знакомых — Андрей Тарковский, Василий Шукшин, Алексей Герман, Никита Михалков и десятки других известных в отечественном и мировом кинематографе имен режиссеров и актеров.

С Владимиром Высоцким Володарский знаком с начала 60-х, но близкое знакомство их произошло в Ленинграде, в 1968-м. И моментально переросло в крепкую дружбу, продолжавшуюся до самой смерти поэта... Так что напрасно пытается вбить клин между друзьями Марина Влади, называя в книге «Владимир, или Прерванный полет» Эдуарда Яковлевича «другом детства и приятелем по пьянке, впоследствии оказавшимся предателем»!

О знакомстве, взаимоотношениях и дружбе Эдуарда Яковлевича с Владимиром Высоцким написаны сотни страниц. Существуют воспоминания о поэте самого Володарского, есть множество интервью, статей и воспоминаний, целиком посвященных героям этой главы или частично их касающихся, — данных, надиктованных или написанных родными и близкими Высоцкого, его друзьями и знакомыми, кино- и театральными критиками, биографами поэта, наконец...

Уже давно набили оскомину бесконечные и скучные «разборки» в книгах, посвященных Владимиру Семеновичу, и прессе о «даче и дачном участке», о «загулах» друзей, о пьесе Эдуарда Володарского «Мне есть, что спеть...» (1983), посвященной Высоцкому, и негативной реакции на ее публикацию в журнале «Современная драматургия» родных и друзей поэта... Как будто больше не о чем писать! Здесь этого не будет... почти. (Потому что — как не пиши, а не коснуться перечисленных выше тем все равно — не выйдет).

Тем не менее, эта глава будет как сама жизнь — разнообразной, пестрой, веселой и грустной, доброй и жесткой, откровенной... Одним словом — правдивой. Но не лживой и не скучной!

— в натуре, так оно и есть, получается!

Раздвинем горы этой макулатуры и посмотрим на отношения друзей свежим взглядом.

— Эдуард Яковлевич! В 70-е про вас говорили больше в связи с Высоцким.

— Да...

— «Володарский — друг Высоцкого», — это звучало очень значительно. А вы с ним когда познакомились? Как это было?

— Я его во ВГИКе иногда встречал, когда учился. Он с Колей Губенко дружил, а еще у нас была такая прима, Таня Иванова, очень красивая девка — и он ее захомутал. Поэтому он у нас появлялся довольно часто. Мы виделись, но отношений тесных не было. А после, в 68-м, мы встретились в Питере. Я туда приехал писать сценарий, а он — на съемки. Так получилось, что мы жили в соседних номерах — и снюхались, спились. Оттуда уезжали уже друзьями. Приехали в Москву и тут стали встречаться...

— Вы действительно много пили? Даже больше, чем во ВГИКе?

— Больше! Когда в загуле, по 5 бутылок коньяка выпивали за день на брата! Во ВГИКе же была еще проблема достать денег!

— Но у вас, слава Богу, до наркотиков не дошло, насколько я знаю...

— Бог миловал. Я даже не знал про них. Вот я помню... Сколько раз бывало: сидим, выпить хочется, денег нет, и вся компания смотрит на Володю: ну, давай! Ладно, говорит. Кто со мной? Ну, я. И приползали к ресторану. К «Арагви», иногда. Стучимся... Швейцар орет: что надо? Требуем позвать официантку. Она приходит, видит Высоцкого, делает большие глаза и пускает нас. Нас ведут в подвал, а там стол огромный накрыт, и магнитофоны стоят: записывать. Высота (это Володина кличка такая) пару рюмок выпивает, ему говорят: ну, давай. Он берет гитару и поет им. А я сижу, выпиваю, закусываю... А уходим — у нас по сумке у каждого, а там выпивка, колбаса всякая. А там ждет голодная компания: ну, блядь, вас только за смертью посылать! Спасибо никто не скажет.

— А кого кормили-то?

— Много было людей. Антон Макаров, Епифанцев Жорка, Севка Абдулов, Володя Акимов — сейчас всех не упомнишь... Володю Акимова уговорили комнату сменять 40-метровую на 22 метра — сосед дал магнитофон и две тыщи рублей. Ну он и поменялся, ради товарищей, чтобы без денег не сидели.

— Самая трогательная история про вашу дружбу с Высоцким — это с дачей. Вы ему отдали кусок своего участка, чтоб он на нем построил себе дом.

— Да... У меня тогда было полгектара, и я ему отдал 20 соток. Его самого не брали ни в какие дачные кооперативы. Бывало, он и задаток даже вносил — а после ему на правлении отказывали: жена иностранка, а кругом под Москвой зоны, закрытые объекты. Вот у нас рядом с Пахрой — филиал Курчатовского центра атомного.

— А он очень хотел дачу?

— Марина хотела. А то друзья вечно, в квартире бедлам, пьянка. Она говорила: «Вот видишь, Володарский пьет-пьет, а потом спрячется на даче, и порядок. И там никто его не поит». А у меня был на даче полуразвалившийся домик, там когда-то жила прислуга прежнего владельца поэта Кирсанова. Я говорю — забирай его, восстанавливай и живи. Я его любил, Володю...

— Но Володя, как известно, не пользовался этой дачей.

— Ну да. В марте достроили, а в июле — все, он умер.

— И Марина захотела тогда получить этот дом, который он построил, и кусок вашего участка. Вы тогда испугались?

— Я не испугался. Я ей объяснил — Марина, земля не моя. И дом не мой — у меня только пай в кооперативе. Марина, она за франк удавит любого. Характер железный! Твердость такая!

— А чем бы Высоцкий сейчас занимался? Я часто про это думаю...

— Я не знаю. Но я не думаю, что он принял бы то, что происходило во времена ельцинские.

То, что сейчас...

— А где бы он был в 91-м? В 93-м?

— Трудно сказать. Ей-Богу — трудно! Я часто об этом задумываюсь...

— А что бы писал?

— Песни. То, что он писал, и то, что писали после него, разве можно сравнить? Как его слушали!

— Да... Я помню, он приезжал к нам на шахту Бажова, в Макеевку — году в 72-м. Клуб был забит, все на магнитофоны писалось. Потом долгие годы это переписывалось... Он, конечно, съездил в шахту и спел «Мы топливо отнимем у чертей, свои котлы топить им будет нечем... Черное надежное золото...»

— Это он написал в мою картину — «Антрацит». Порезали ее сильно...

— Были разговоры, что Высоцкий плохо влиял на молодежь, ему же пытались подражать, ну и пили, и уходили в блатняк. Что скажете?

— Это не так Вон, Евтушенко тоже много пил. И Рождественский много пил... Да ну, чушь собачья... Подражать? Да невозможно ему подражать. Он никогда не халтурил. Никогда! С любого концерта он мокрый выходил. Он был всеобъемлющ настолько, его любили все — от блатарей до физиков- теоретиков Курчатовского института.

— Что такое — Высоцкий? Пушкин наших дней? Что это? Как вы можете это сегодня обозначить?

— Это Моцарт. А как поэт... Если выстроить ряд, он такой будет: Пушкин, Некрасов, Высоцкий.

— А вот тот дом с участком, куда пустили Высоцкого — за бешеные деньги купили?

— Да... В 75-м я за это заплатил 65 тысяч рублей.

— То-то вы тогда, все знают, по утрам покупали коньяк по 200 рублей за бутылку у банщика бассейна «Москва»!

— Да, да. С Володей...

Пусть ошибочно в интервью Эдуард Яковлевич называет близкую знакомую Владимира Высоцкого Татьяну Иваненко Ивановой, а приятеля поэта, сценариста Артура Макарова — Антоном, своей ценности «воспоминания Едика о Володе» из- за этого ничуть не теряют!

Творческое сотрудничество Володарского с Высоцким началось через год после их близкого знакомства, в 1969 году. Поэт снялся в эпизодической роли в фильме Станислава Говорухина «Белый взрыв». В основу сюжета картины лег одноименный сценарий, написанный Эдуардом Володарским. Это была одна из первых экранизаций работ молодого и талантливого сценариста. В фильме, рассказывающем о боевых действиях в горах Кавказа времен Великой Отечественной войны, Владимир Высоцкий сыграл эпизодическую роль капитана.

В начале семидесятых годов из-под пера Эдуарда Володарского выходит пьеса с военным названием «Звезды для лейтенанта». Драматургическое произведение у молодого автора получается очень удачным, и его одобряют к постановке в театрах страны. По просьбе «друга Едика» Владимир Высоцкий пишет к спектаклю по его пьесе несколько песен. На одном из концертов в 1975 году поэт рассказал слушателям: «Я иногда пишу песни раньше, чем пьеса поставлена в театре. У меня много друзей, которые сейчас выходят в первые ряды наших драматургов. Они обращаются ко мне, говорят: «Напиши песню прямо в пьесу». Происходит слияние работ. Так было с пьесой «Звезды для лейтенанта», которая идет в Театре имени Ермоловой в Москве, в Ленинграде, да и вообще по Союзу. Написал ее мой друг, Эдик Володарский. Эти песни («Песня о погибшем летчике» и «Песня летчика». — А. П.) я пою своим голосом за сценой, за кадром. Они полностью вошли в спектакль...»

«Проверка на дорогах» по сценарию Эдуарда Володарского. Это был третий сценарий молодого кинодраматурга.

— Сценарий «Проверка на дорогах» написан по повести отца А. Германа Юрия Германа, — вспоминает в интервью Эдуард Яковлевич. — Я тогда, не читая книги, взял под сценарий аванс в 25 процентов, а это 1250 рублей. Половину мы сразу в Питере пропили, меня в поезд грузили в бессознательном состоянии. Приехал в Москву, протрезвел, прочитал повесть — и офигел: полное говно! Какие-то чекисты, шпионы, зондеркоманды... Боже мой, куда я влип! Были б деньги, вернул бы сразу. И тут приехал Герман в Москву, мы встретились, пошли в забегаловку возле Маяковки, там за полтинник наливали 50 коньяку. Зашли, я выпил сто грамм, он спрашивает: ну, как повесть? Я отвечаю: говно повесть: У него ни один мускул не дрогнул. Да, говорит, повесть плохая. Там только один характер хороший, а остальное придется писать заново. У меня прямо от сердца отлегло. Заново так заново! Пишите, говорит, как хотите. Я стал читать Адамовича про партизан, меня в основном интересовал их быт — как они строили землянки, как жили... Как из снарядов они выпаривали тол, они каждую секунду рисковали жизнью! Потом они этот тол охлаждали, брикеты из него делали. За 22 дня я сценарий написал. 70 или 75 страниц. Кстати я там роль написал для Володи специально.

— Какую?

— А власовца. Я приехал из Питера с отпечатанным экземпляром и, не заходя домой, поехал к Володе и сказал: «Читай, вот это для тебя». Но Герман его не взял!

— Почему же?

— А испугался. Я приехал на худсовет, смотрю он выставил на пробы Дворжецкого, Доманского, Лаврова. Я говорю — Леш, а где Володя. Он отвечает — я его снимать не буду. Я истерику закатил: «Ты что делаешь? Мы с тобой сколько раз говорили! Это ж для него роль!» Я, говорит, боюсь, он завалит мне картину и меня задавит! А не дай Бог он запьет — что я буду делать? Тогда в Германе было больше человеческого...

Опять — ошибка Володарского: имя и фамилия актера, сыгравшего главную роль Лазарева в фильме «Проверка на дорогах», того самого «власовца», — Владимир Заманский, а не Доманский. Но это, как говорится, — детали...

В другом, более позднем интервью, Эдуард Володарский рассказывал, что режиссер признался ему: «Я его (Владимира Высоцкого. — А. П.) боюсь, я начинающий режиссер, ты пойми. Если он закуролесит и сорвет мне все, я рухну. Я на него управы не найду».

А вот — «оправдательный» рассказ кинорежиссера Алексея Германа, касающийся реакции Владимира Высоцкого на неутверждение его на главную роль в картине: «На ту роль в «Проверке на дорогах», которую хотел сыграть Володя, я пригласил Заманского. Нет, Володя не обиделся, он был благородный человек. И как он мог обижаться не меня, неудачника?.. Хватало у него своей нервотрепки: другое дело, что он никогда виду не показывал. Все мы помним его с улыбкой. Как бы он ни устал, как бы ни был занят, а при беглой встрече так улыбнется, будто дороже тебя у него никого нет. И это не игра актерская, это состояние души — даже улыбкой он умудрялся поддержать, что-то отдать людям. Его любимая присказка: «Людям должно быть хорошо»...»

Фильм Алексея Германа «Проверка на дорогах» — один из самых честных из снятых о войне — попал к зрителю только на заре перестройки, в 1985 году, 14 лет пролежав «на полке». Слишком уж неправдоподобными, ненастоящими посчитали советские партийные и киноруководители показанные в картине боевые действия и быт партизан, человеческие отношения на войне между солдатами и предателями... Говорят, фильм запретил к показу лично Суслов, главный партийный идеолог, — посмотрев его.

«Емельян Пугачев». В ней актер проходил пробы на главную роль, и прошли они для Высоцкого очень успешно.

Известного советского актера и режиссера Евгения Матвеева до конца дней «пинали» за то, что в свое время якобы именно он упросил Брежнева отдать ему роль Емельяна Пугачева в одноименной картине режиссера Алексея Салтыкова. Говорят, Владимир Семенович чуть ли не плакал, когда узнал, что его отстранили от работы... А как было на самом деле?

Сценарист фильма Эдуард Володарский вспоминал: «Написав сценарий о Емельяне Пугачеве, я, однако, хотел, чтобы его сыграл именно Высоцкий. Фотографии претендентов в гриме наклеили на большой лист ватмана, и все желающие могли выбрать «своего» Пугачева. Консультант фильма, профессор МГУ Сергей Тимофеевич Преображенский, далекий от кинематографической среды человек, посмотрев (ютографии, сказал: «Вообще больше всего подходит вот этот» — и указал на... Высоцкого (а до этого он его даже не знал в лицо). «Только вот не тот», — и указал на Матвеева. В результате Пугачева играл все-таки Матвеев. И никто ничего сделать уже не мог...»

А вот воспоминания Евгения Матвеева, отвергающего все наветы коллег в свой адрес и по-другому видящего ситуацию, сложившуюся вокруг утверждения актера на главную роль в картине: «К сожалению, среди моих недоброжелателей оказался сценарист Володарский. Вот почему мне давно хотелось высказаться по этому поводу. Давайте взглянем на этот случай протокольно. Когда Алексей Салтыков приступил к пробам и меня не пригласил, я слова никому не сказал, хотя героя считал «своим»: Пугачева я сыграл на радио, вжился в материал. Только подумал про себя: «Все правильно, возраст не тот». Да и занят я был на других съемках. Однажды мне позвонили со студии и говорят, что Высоцкого не утвердили на худсовете, в Госкино, в еще каких-то инстанциях и что надо спасать картину, выручать режиссера.

Тогда я потребовал, чтобы Салтыков организовал для меня, как и для других, прежде пробы. Я не режиссер. А Салтыков был против проб — съемки начинались через 2-3 дня. «Зачем пробы, примеряй костюмы, пора работать начинать», — настаивал режиссер. Но пробы состоялись. Салтыков посмотрел отснятый материал и сказал мне: «Меня это устраивает, играй». И я сыграл Пугачева...

«Емельяном Пугачевым» стали противопоставлять Высоцкому: «А, это тот самый Матвеев!..» Нажил я себе врагов. Да и переговорить с самим Владимиром Семеновичем так и не привелось. Почему и как его не утвердили на роль, ей-Богу, не знаю. Мой принцип другой: неэтично ковыряться в чужих делах...»(8)

Работу Алексея Салтыкова в конце семидесятых зритель не увидел. Но как это было принято тогда, критика, словно по команде, запалила из всех пушею «Фильм, в целом, не состоялся как значительное произведение искусства». На целых 15 лет его положили «на полку»...

После премьеры один из киноначальников так объяснил решение высоких инстанций Евгению Матвееву: «На Западе могут упрекнуть советских диссидентов в том, что они бездействуют. Дескать, были на Руси герои — Пугачевы, которые с топором выясняли свои отношения с властями».

— Получается, наш фильм к топору звал — чушь какая- то! — негодовал актер.

А может — в этом разгадка, почему партийные органы в очередной раз решили «не пущать» Владимира Высоцкого на экран?

— по просьбе сценариста или предложенными самим автором. Замечательные песни Высоцкого либо вообще не попадали в готовые фильмы, либо входили в них в убогом, урезанном виде...

«Вот я приехал Володю уговаривать, — вспоминает Эдуард Яковлевич, — он меня встретил, так очень по-волчьи на меня глядя, и сказал: — Чего, — говорит, — хочешь ее («Балладу о детстве». — А. П.) выбрасывать оттуда (из фильма «Вторая попытка Виктора Крохина», снятого по сценарию Э. Володарского режиссером Игорем Шашуковым. — А. П.)?» Я начал говорить, что, Володя, понимаешь, надо. Причем, понимаете, здесь у него в характере: для товарища он готов сделать всегда все, кроме, пожалуй, вот этого. Он сказал: «Нет, ни строчки...»

В итоге, в картину по цензурным или еще каким-то неведомым соображениям и причинам замечательная «Баллада о детстве» вошла в сильно урезанном виде — большим фрагментом...

Журналист Игорь Свинаренко пишет: «Мне сценарист Володарский рассказывал, что Высоцкого тошнило не в стриптизе, а в супермаркете. И он плакал, от жалости к своему народу. Они вдвоем — Высоцкий с Володарским — задумывали свалить за бугор и в Нью-Йорке устроить русский театр...»

... Судьба Эдуарда Яковлевича выписывала такие зигзаги, что удивлялись не только его друзья, но он сам. В середине 70-х ходили слухи, что Володарский, успешный сценарист и драматург, подумывает об отъезде на Запад... Насколько правдивы были эти слухи и планы, озвученные журналистом?

«Едик» все популярно объяснил:

— Вы серьезно собирались с Высоцким бежать из страны? Он тоже еврей, как и вы.

— Ну да, у него тоже, как у меня, мать русская, а отец еврей.

— Так вы с Высоцким всерьез валить собирались? Разговоры такие были?

— Естественно, были! Тогда много народу поехало, началось... Но после первой своей загранпоездки Володя мне сказал: мы там на... никому не нужны.

— Это когда к Марине первый раз съездил?

— Ну, да, это 72-й или 73-й год. Он мне рассказывал, что когда зашел в магазин и увидел изобилие продуктов — колбасы и все такое — его стало тошнить, он просто сблевал. Прежде он никогда не видел столько еды. Это было кошмарное зрелище...

— Высоцкий рано начал ездить на Запад. А вас не пускали.

— Я был невыездной в те времена. Меня считали неблагонадежным.

— Ну, так вы ведь пили много. И с Высоцким дружили. При том что самого его пускали...

— Вот еще что могло повлиять: я дружил с Пашей Литвиновым — он вышел на площадь в 68-м, когда была оккупация Чехословакии. Ему дали 5 лет...

В другом интервью журналисты вновь спросили писателя о планах уехать из страны...

— Мало кто знает, что Высоцкий, как и вы, был полукровкой. Вы с ним этот вопрос обсуждали?

— Иногда, во время поддачи, я говорил ему: давай уедем к чертовой матери! Володя вопрошал: «Ну, куда мы поедем? Кому мы там нужны? Здесь плохо (он употреблял другое слово, догадываетесь, какое), но здесь мы хоть кому-то нужны...» Но должен вам сказать вот что: и я, и Володя выросли в подворотне, он в Большом Каретном, я — в Замоскворечье, и там различий в национальностях не было. Да и в кинематографе— тоже. Можно много евреев-киношников назвать: мой учитель Габрилович, Ромм, Чухрай, Зархи, Марк Донской... Пальцев не хватит, чтобы всех сосчитать...

Друг и тезка драматурга Эдуард Попов вспоминает: «В 1971 году мы с известным сценаристом Эдуардом Володарским жили рядом. В соседнем же доме снимал с Мариной Влади квартиру Высоцкий, при этом он дружил с Володарским. Да, забыл еще одно постоянное лицо в нашем доме: добрый, улыбчивый и светлый человек, актер МХАТа и радио Всеволод Абдулов. В Матвеевке это была неразрывная троица: Высоцкий, Володарский, Абдулов.

«Эдюша, сползаем в «Горку»!» («Горка» — это местное название продуктового магазина в Матвеевке). Были там две сестрички: Валя и, кажется, Надя. Однажды он пошел в «Горку» один и вышел оттуда в подпитии, да еще с деньгами в кармане. Местная шпана взяла его в шоры. Чуя беду, сестричкибарменши сразу же позвонили Высоцкому. Тот — в машину и к «Горке», как раз вовремя. Рассказывали, как он гонял по всей центральной площади Матвеевки щипачей. Да и кто б его посмел тронуть?..

Но вернусь к нашей первой встрече с Высоцким. Он уже был тем самым Высоцким, о котором ходили легенды: дескать, он и летчик, и лагерник, и альпинист. Каждый сопливый пацан, имея самый примитивный катушечник, накручивал только Высоцкого, а кто повыше — старшеклассники и студенты — никакой возможности не упускали и надежды не оставляли приобрести билет в Театр на Таганке. Стояли денно и нощно, в жару и стужу, писали чернильным карандашом номера на руках.

Как-то ответственный секретарь газеты «Советская культура» Владислав Перфильев возьми да и скажи:

— Эдик, чего б тебе, по соседству, не взять интервью для нашей газеты у Высоцкого. Тебе там и Володарский в помощь. Будешь первым журналистом в стране, опубликовавшим с ним интервью. Наш главред дает тебе целую полосу. Только надо, чтобы Володя публично «отбоярился» от блатных песен, которые под него хрипят, ему же и приписывают.

Я позвонил Володарскому, тот— Высоцкому, и готово: день интервью назначен, встречаемся у служебного входа в театр. Идем мы с Высоцким какимито полуподвальными ходами, то влево, то вправо нас уносит мимо труб, вентилей, и не ведаю я — одурение нашло — с чем я иду и что преследую вместе с этой, будь она неладна, «Советской культурой»?

день давали Есенинского «Пугачева»...

Я хотел было вкратце представиться, сказать, что я из милицейской газеты, но вот редакция «Советской культуры» хочет... Володя меня прервал, сказав, что знает обо мне через Володарского, времени до начала спектакля в обрез, поэтому валяй сразу, чего там у тебя есть. Ну, я сразу на одном дыхании и вывалил предложение газеты.

Высоцкий просто замер и побелел. Потом произнес негромко, но внятно:

— Значит, «Советская культура» публикует мои стихи и песни и по ошибочке там чтото вкралось. Так, что ли? Чтоб ты знал, ваш главред вообще считает меня чуть ли не за врага народа. Люди знают, где мои песни и где не мои. Мне не от чего отрекаться и каяться не в чем. Тебя втащили в дешевенькую и гаденькую провокацию. Любого другого на твоем месте я бы вышвырнул из театра, но Володарский, да и Абдулов мне говорили, что ты отличный парень и умеешь постоять против неправды. Работаешь в милицейской газете? Вот в ней и работай, а в дерьмо не лезь...

Потом Володарский долго меня утешал, говорил, что Володя ни на грамм не обиделся. Дескать, со всяким, однажды, что-нибудь, да бывает. Бывает...

вопросом: как он успел написать так много песен, сыграть в театре и кино. В кино его, правда, не жаловали. Достойных сценариев только два, стало быть, и две роли: Брусенцов и Жеглов. Но зато какие! А когда же он успевал дать больше тысячи концертов? И все неофициальные.

Мне кажется, что, кроме таланта и трудолюбия, в нем был азарт. Вот этот его самого сжигающий азарт, при всех прочих данных, выводил его в лидеры во всем и везде: в театре, кино, стихах и песнях, дружбе, женщинах, если хотите, даже в пьяном загуле.

Как люди относились к Высоцкому? Особенно те, кому довелось видеть его на концертах или в спектаклях. Можно сказать, с почтением, любовью, восторгом, можно подобрать еще десяток синонимов, но все это будет не то. Так о нем сказать — значит, ничего не сказать. Нужна конкретность, то есть надо было видеть людей в общении с ним.

О фанатах Высоцкого лишь два слова: они просто впадали в истерику. Каждый раз, когда он подъезжал к служебному входу в театр перед началом спектакля, толпа юнцов приветствовала кумира топотом, свистом и визгом. Ему всякий раз приходилось преодолевать два десятка метров сумасшествия.

Если он впадал в запой, то Москва находилась в великой печали, его спектакли либо переносились, либо отменялись. Театр Юрия Любимова хоть и был сам по себе замечателен, но шли-то на Высоцкого. Когда он выходил из запоя, то Москва это знала в тот же день. Газеты и телевидение о Высоцком не сообщали ни слова. Мне кажется, что не ошибусь, если скажу, что первая публикация о нем — это сообщение о его кончине. 25 июля, в день его смерти, «Вечерняя Москва» была единственной газетой, получившей разрешение на это сообщение, кстати, в самый разгар Олимпиады, проходившей в Москве. Владимир умер ночью, но уже в десять часов утра вся Москва, задолго до газетного сообщения, знала об этом, люди были просто сокрушены горем. Огромная толпа стояла на Таганской площади перед театром, люди находились там днем и ночью в надежде в последний раз увидеть Владимира и проститься с ним. Никто не подсчитывал точно, но в день похорон там было не менее миллиона человек. А вот цифра точная: для поддержания порядка во время похорон было задействовано 20 тысяч сотрудников милиции. Порядок был обеспечен: давки, затаптывания людей не было. Толпа оплакивала своего любимца. Я впервые в жизни видел, как плачут милиционеры, несущие службу.

горе. Горком партии торопил Любимова, требовал прекращения процедуры прощания, но руководство театра не обращало внимания на грозные звонки, сулящие большие неприятности. Но проститься с Высоцким удалось далеко не всем желающим.

На Ваганьковском кладбище также творилось что-то невообразимое. Люди заполнили его сферично, стояли в оградках, карабкались на памятники и заборы, парни сажали себе на плечи своих подружек Стоял истошный вой, когда стали опускать гроб в могилу. А после похорон поминание шло на всех улицах и переулках, прилегающих к кладбищу. Поминальные трапезы раскладывались на газонах, дорожках, дворовых лавках. Хрипели магнитофоны. Всякому прохожему предлагался глоток водки в стеклянном, бумажном ли стаканчике, а то и прямо из бутылки. Повторюсь: это было великое единение людей...

Однако отстранюсь от картин всенародной любви и на конкретном примере расскажу о силе воздействия Высоцкого на людей. Было это в пору самого начала моего знакомства с Володей.

Ко мне однажды утром нагрянул мой старый товарищ, воронежский фельетонист Володя Котенко. Он сразу завел разговор о Высоцком:

— Эдик, говорят, что ты дружишь с Высоцким. Это правда?

— Нет, это не так Я дружу с Володарским, а он — с Высоцким. Поэтому миновать встреч с Высоцким я никак не мог, но их и было пока что две.

— И ты вот так запросто можешь ему позвонить?

— Могу. И билеты в театр на Таганке заказать могу...

Я позвонил Высоцкому, поговорил с ним две - три минуты. Потом сказал, что у меня в гостях приятель из Воронежа, и мы хотели бы попасть на сегодняшний спектакль. Он обещал заехать за нами вечером, в начале седьмого.

Надо было видеть изумленного Котенко. Он все повторял: «Не верю. Разве можно вот так снять телефонную трубку и вот тебе — Высоцкий? Не верю!»

— А ты побудь у меня до вечера, тогда поверишь.

— Да ты что! Я в Москву всегото на один день, а мне в «Крокодил» надо и еще кое-где побывать.

— Ну, тогда приходи к половине седьмого на Таганку, но к театру иди со двора. Там, у служебного входа, свидимся.

Конечно, он, сжигаемый нетерпеливым ожиданием, торчал там задолго до нашего приезда. Видел сцену приветствия фанатов, о чем я писал выше. Словом, мы с Котенко сидели в пятом ряду партера и смотрели «Десять дней, которые потрясли мир». В антракте Котенко взмолился: «А в артистическую к нему можно?» Пришли в артистическую. Высоцкий уделил нам две минуты — ровно столько, пока выкурили по сигарете. Котенко успел сказать ему комплимент: дескать, фельетонисты считают Высоцкого лучшим фельетонистом России.

Мы успели с гостем попить лимонада, зазвенели звонки, сообщающие о начале второго акта, как он вдруг засобирался на выход.

— В чем дело? До поезда целых два часа.

— А дело в том, что после того, как я с ним виделся, курил, говорил, обменялся рукопожатием, не смогу сидеть в пятом ряду. Я должен успокоиться, побродить по Москве, кое- что обмозговать. А тебе — огромное спасибо! Если бы ты сегодня подвел меня к президенту США и сказал: «Знакомься, это мой друг Джимми», это не произвело бы на меня большего впечатления».

Неправда ли — прекрасные и яркие воспоминания людей, которым выпало в жизни Счастье пообщаться с Владимиром Высоцким! Такое — не забывается!

Вернемся к главному герою нашей главы. Тесно общаясь с Владимиром Высоцким, Эдуард Яковлевич подметил в нем неподдельную любознательность* «Любопытный был, как крыса!» Возможно, именно этим фактом объясняется широкая палитра и разнообразие тем, затронутых поэтом в своих стихах и песнях: И его тяга к людям науки, среди которых у Высоцкого было много друзей и знакомых, работающих в разных ее областях. В частности, это советские физики-атомщики с мировыми именами — Понтекорво, Флеров, Зельдович, Капица, Сахаров, Велихов...

Есть и другие, не менее интересные, наблюдения Володарского о друге: «К своей популярности, когда с ней сталкивался, относился по-разному: иногда презрительно, иногда удивленно, иногда как к само собой разумеющемуся, чаще — не замечая.

Рассказывал немного иронически, посмеиваясь, но и чуть-чуть с гордостью — может быть, за Марину...

Его редко узнавали на улицах — уж больно не соответствовал его скромный внешний подтянутый облик тому образу, который создался в воображении почитателей.

Часто не пускали — ни в рестораны, ни в театры, ни в другие общественные места, куда обычно «не пускают»... Недаром, думаю, на вопрос анкеты 70-х годов: «Чего вы хотите добиться в жизни?» — он ответил: «Чтобы помнили, чтобы везде пускали...»

Как ни странно, Марину тоже не узнавали Мы с ней вместе летели в Париж в июле 1981 года. В самолете были шумные французы, которые возвращались из турпоездки по Союзу. Галдели, ходили между кресел и постоянно задевали локтями Марину, которая сидела с краю. Она сказала мне наклонившись: «Если бы они знали, что с ними летит Марина Влади, они бы на цыпочках тут ходили и говорили шепотом. Ненавижу этих обывателей, для которых только имена что-то значат...»

Володя был абсолютно естественным человеком. Ни когда не лукавил. Если человек или ситуация ему не нравились — как он ни пытался иногда, но скрыть этого он не мог. Иногда в середине общего разговора он резко вставал и уходил — бежал от надоевших ему разговоров, отношений... Если он влюблялся в человека, то человек мог заметить это сразу. Когда не любил — был резок, нетерпим. Даже как-то опускал глаза по-особенному, когда встречался с нелюбимым человеком. Никогда не «выяснял отношения» — ему казалось: и так все понятно.

— тот же риск, та же непримиримость в приятии или неприятии людей, ясность позиции, самообразование То же упрямство, когда считали, что так надо: например, Высоцкий мог забыть или выбросить целую песню, но не соглашался изменить или убрать куплет, если считал это неправильным. Так и Любимов — выбрасывал целые сцены сам, но из-за какой-нибудь фразы воевал бесконечно. Ничего в жизни не давалось легко. И тот и другой трудно набирали.

Рвал с человеком сразу, если случалось то, чего он не выносил. У него был друг, и тот попросил у Володи пленку с записями песен, но потом выяснилось, что он эту пленку размножил и продавал. Володя, не выясняя отношений, порвал с ним. Навсегда.

Прощать не очень умел. Иногда годами не разговаривал с человеком. Но в этом не было вызова или позы, просто Володя не замечал этого человека. Все делал со страстью. И принимал со страстью, и так же страстно отвергал.

У него была очень развита любознательность. Он первым в театре узнавал сенсацию или открытие какое-нибудь и очень любил об этом рассказывать. Об экстрасенсах, например, я впервые услышала от него. Он знал, где какая премьера, что снимается на студиях, что интересного напечатали журналы...

Каждый день он получал пачку писем. Ящики его гримировального стола были доверху забиты этими письмами. Он, конечно, не мог отвечать на все письма, но в концертах иногда учитывал какие-то заинтересовавшие его вопросы и очень откровенно и подробно отвечал. Но у него не было свойственного очень многим актерам пренебрежительного отношения к этим письмам и запискам на концертах. Все записки он аккуратно, уходя со сцены, собирал и иногда хранил. Записки всегда читал сразу вслух, находя в этом даже какой-то азартный интерес: а вдруг попадется что-то неожиданное? Но, в основном, круг вопросов был один и тот же, и письма тоже очень походили одно на другое. Под конец, жизни он стал уставать и от этих писем, и от бесконечных одинаковых записок на концертах, и от поклонниц, которые дежурили у подъезда.

1979 году мой номер был как раз этажом ниже под его номером. Жара, окна открыты. Он сочинял какую-то песню и полмесяца пел одни и те же строчки в разных вариациях. Время от времени зазывал к себе, заваривал чай и пел все ту же песню, каждый раз меняя или слова, или строчки, или целые куплеты. Я взмолился: «Володечка, сочини уж, пожалуйста, что- нибудь другое...»

Там же, в Тбилиси, устав от бесконечных поклонников, от общения с малознакомыми людьми, от концертов, от «друзей», которые, несмотря на его попытку затворничества, все равно окружали плотным кольцом, он, не дождавшись конца гастролей, сорвался с места и, никого не предупредив, ночью улетел в Москву... Та же ситуация была и на предыдущих гастролях в Минске, и, если вспомнить, почти во всех наших театральных гастролях. Володю вдруг подхватывала какая-то ему одному ведомая сила и уносила его на другой конец страны.

Его тянуло к людям нестандартным, к тем, кто шел всегда наперекор, судьба которых почти всегда оказывалась в экстремальных условиях, не «в колее». Рядом с ними он становился тихим, очень внимательным, предупредительным, почти незаметным, стараясь слушать и понять.

Его окружали подчас очень странные люди. Иногда бывшие уголовники, случайно встреченные Володей, где ни будь или в аэропорту или в самолете. Его открытость и первый импульс заинтересованности давали людям повод считать себя до конца жизни его друзьями. Он не сопротивлялся. Но, несмотря на внешнюю открытость, внутренне почти всегда был закрыт.

».

Спасибо Эдуарду Яковлевичу за эти добрые и прекрасные слова о Владимире Высоцком!

Ну, а теперь, «на закуску», — несколько веселых, «загульных» историй из совместного общения поэта и сценариста.

Итак, на дворе — сентябрь 1975 года. Вспоминает Эдуард Володарский: «Я уже выходил из запоя. Вдруг появляется Володя пьяный. И все начинается сначала. Мы сидим у меня дома, пьем. Володя смотрит на часы и говорит: «Через три дня Мариночка прилетает». Продолжаем гудеть. На следующий день Володя опять смотрит на часы и говорит: «Через два дня Марина прилетает. Надо ее встретить» На третий день: «Через два часа эта сука прилетит!» Естественно, мы ее не встретили. Фарида (драматург Фарида Тагирова, жена Э. Володарского. — А. П.) отвезла Володю на Грузинскую, чтобы он был там, когда из аэропорта приедет Марина. Он вернулся к нам ночью в разорванной рубашке: «Вот, любимую рубашку порвала». Наутро появилась Марина, в леопардовой шубе, роскошная, волосы по плечам. И на пороге Фариде: «Дай мне денег, я улетаю». Фарида говорит: «Ну ты посиди, отдохни, потом полетишь». Она хотела их помирить. Марина зашла. Села на кухне. На столе стояла бутылка коньяка. Она тут же себе налила, выпила. А мы совещаемся в комнате. Володя говорит: «Я слышу, как она пьет! Она выпьет последний наш коньяк!» Он встал, пошел на кухню. Протянул руку к бутылке. Марина тоже хватает бутылку. Идет молчаливая борьба. Он все-таки вырвал, победоносно вернулся в комнату, и мы ее прикончили. Марина говорит Фариде: «Так нельзя. У Володи спектакли, фильмы, его нужно выводить. Надо что-нибудь придумать».

Бутылка кончилась. Появляется Володя на пороге и говорит: «Где водка?» Фарида с Мариной молчат. Вдруг Марина говорит: «Володя, водка есть, но она не здесь». — «А где?» — «Ну, там, в Склифе». Он приходит ко мне: «Эдька, они говорят, в Склифе нам водки дадут, поехали». А мы уже такие пьяные, что не соображаем, что в Склифе водку не дают, там совсем другое дают. Я даю Володьке свой пиджак, а он щупленький, рукава висят, как у сироты. Спускаемся в лифте, выходим из подъезда.

уже дают. Вдруг его ведут. А ему уже какой-то укол сделали, и он так на меня посмотрел: «Беги отсюда, ничего здесь не дают». И его увели. А я вскочил на стол, размахивая ножом кухонным, который взял из дома, открыл окно и ушел на улицу. На следующий день пьянка уже кончилась, все тихо. Звонит Марина: «Володя уже вернулся из больницы, приезжайте, будем пить чай». Мы едем к ним. Действительно, на кухне накрыт чай. Володька сидит во-о-от с таким фингалом под глазом. Руки стерты в запястьях. Говорит: «Вот что со мной в больнице сделали, санитар мне в глаз дал». Там жесточайшие способы. Они его раздевали догола, привязывали к цинковому столу и делали какие-то уколы. Он выворачивал руки, стер их в кровь и все время вопил, что он артист, что с ним так нельзя. И так надоел санитару, что тот дал ему в глаз. А он тогда снимался в «Арапе Петра Великого» у Милы. Вот так нас привели в чувство, и мы кроткие, аки голуби, сидели на кухне и пили чай...»

А однажды «Володькины друзья, вся бригада реанимации» помогли прийти в себя уже самому «другу Едику», когда ему стало плохо после выпивки...

Вспоминает знакомый Владимира Высоцкого, врач-анестезиолог Института скорой медицинской помощи имени Склифосовского Станислав Щербаков: «В году, наверное, семьдесят восьмом Высоцкий приехал под самый Новый год. Я как раз дежурил 31 декабря.

Приезжает:

— Ребята, срочно поехали! Умирает Эдик Володарский!

— молоденькая белокурая девушка Люба. Володя сказал, что один к одному — Марина Влади, и всю дорогу упрашивал:

— Ну дай Любе сесть впереди...

А я говорю:

— Ни фига! Я тебе девушку вперед не дам.

Потому что он гнал, как сумасшедший! Когда мы приехали, меня, извините, тошнило. Володя рвал и метал: то под сто двадцать, то по нулям... Я ведь и на скорой, и на реанимобиле поездил — переносил нормально, а тут меня просто мутило.

— и ему стало плохо. И тогда Володарский решил, что жена подсыпала антабус в коньяк, а тут Новый год... Что делать?.. И я должен был установить: есть антабус или нет.

Вижу, что реакции нет, говорю Володарскому:

— Знаете что, единственный тест — вторая рюмка.

— Я один не буду.

— Ну, наливайте всем четверым.

— Мне еще к отцу надо заехать...

Володарский с опаской — но выпил. Все нормально. А потом Высоцкий прокатил нас по праздничной Москве, и мы с Любой еще успели к праздничному столу...»

В январе 1979 года, за одну неделю, Владимир Высоцкий и Эдуард Володарский пишут киноповесть «Венские каникулы». В основе ее сюжета — побег из немецкого плена весной 1945 года четверых военных, их спасение и путь домой... В планах Владимира Семеновича была экранизация повести, а сам он планировал сыграть в будущей картине одну из ролей. На роли других военнопленных он хотел пригласить Даниэля Ольбрыхского, Жерара Депардье и Вахтанга Кикабидзе, так как по сюжету вместе с русским из плена бежали поляк, француз и грузин... Прочитав перевод сценария, звезда французского кино Ж Депардье даже согласился сниматься без гонорара — так понравилась ему история, написанная друзьями по рассказам участника войны, бывшего летчика, генерала армии Войтенко!

Но сценарий был изначально «непроходным», а ведь еще надо было утрясти дела с киностудией, финансированием, сроками съемок.. Это заняло бы слишком много времени, а у Владимира Высоцкого его оставалось слишком мало...

«Венские каникулы» Эдуард Яковлевич написал прекрасное эссе «Как мы писали сценарий...», неоднократно публиковавшееся в прессе и сборниках воспоминаний о Владимире Высоцком.

По поводу экранизации сценария драматург много позже вспоминал...

Из интервью Эдуарда Володарского 10 января 2001 года на радио «Маяк» (ведущая Е. Кадушева): «... Сейчас Гусинский у всех на слуху. Был я у этого Гусинского. Я написал с Владимиром Высоцким сценарий, «Венские каникулы». Я пришел к нему просить денег. Вот сидел передо мной фармазон, который стучал себя в грудь: «Высоцкий, я же вырос на его песнях, да я же его люблю, да это же замечательный человек, ну что вы1 Ну конечно! Сколько стоит картина?» Я говорю: «Миллион долларов». — «Да ну, плевые деньги, найдем эти деньги, найдем» Я вышел — у меня просто крылья выросли за спиной. Я звонил четыре месяца подряд — он уехал, он в Англии, он в туалете, он там, он тут. И просто я уже не знал, как быть, и уже последний мой звонок был, когда он мне сказал, что уехал в командировку и вернется через неделю. Я сказал: когда он вернется, передайте ему, что он большое дерьмо. «Ну, зачем вы так, Эдуард Яковлевич!» Я говорю: «Нет, передайте мои слова».

Свой последний Новый год поэт встречал в компании друзей на даче у Эдуарда Володарского. Среди гостей были Василий Аксенов, Всеволод Абдулов, Юрий Трифонов...

Василий Аксенов: «В Новогоднюю ночь 1980 года мы оказались с Володей в одном доме. Он был трезв и веселился грустновато...»

«Это был Новый год— этот трагический для него, — мы его встречали вместе. Запомнил эту ночь только потому, что там был Володя, и я видел, как проявилось другое Володино качество — его необыкновенная скромность Это, может быть, пошло звучит, но, может быть... Образовалась довольно большая компания, какая-то очень пестрая. Это было в одном доме здесь, на Пахре. Пришли Володя с Мариной. Володя принес гитару. И вся эта публика, пестрая какая- то, не знаю, чем она была объединена, за всю ночь даже не попросила его спеть, хотя он пришел с гитарой. А он был очень приветлив со всеми, всем хотел сделать приятное, спрашивал о делах, предлагал площадь...»

О той новогодней ночи писатель Василий Аксенов более подробно рассказал в интервью высоцковеду Марку Цыбульскому:

— Вы вместе с Высоцким встречали Новый, 1980 год. Пожалуйста, расскажите об этом.

— Собственно говоря, мы встречали Новый год на моей даче очень маленькой компанией, а потом мы договорились, что придем на дачу к Володарскому. Там был и Володя. У Володарского дача была теплая, а у Володи очень холодная, я не знаю, как они могли там жить зимой.

У Володарского собралось много народу. Володя был очень взволнован тогда. Он был совершенно трезв, вообще не пил. Все вокруг сидели жутко мрачные. Мы-то пришли веселые и вдруг увидели человек тридцать, мрачно сидящих перед телевизором. Помню, Володя сказал: «Я их видеть всех не могу». А первого числа он на машине разбился. Я уже потом сообразил, что он поехал за «иголочкой»...

«В Новый год они действительно мне позвонили: «Можно мы к вам придем?» Я понял, что у них нет выпивки, им скучно. И они свалились в разгар Нового года. Ни в какой дом Высоцкого они не ходили, это неправда. Дом еще не был закончен, полы не были настланы, дом закончили только в марте 80-го, а это был Новый год с 79-го на 80-й. Они пришли. Володька метался. Я все не мог понять, что происходит. Высоцкий, Абдулов и Янклович уехали в Москву и там попали в аварию. Рвался за наркотиками, естественно».

Но не только из-за отсутствия «лекарства» было невесело средь праздника Высоцкому...

О том, почему поэт пребывал в грустном настроении в разгар новогоднего веселья, становится ясно из предшествующих этому веселью событий в его жизни...

31 декабря 1979 года, направляясь на дачу к Эдуарду Володарскому для встречи Нового года, Владимир Высоцкий по пути заехал поздравить свою любимую женщину Оксану и преподнес ей подарок — цветной телевизор. Он привез его в ее квартиру...

Оксана об этом: «Володя приехал ко мне с телевизором. Мы поставили его и включили. Володя выглядел очень несчастным. На его рубашке была оторвана пуговица. Я сказала: «Володя, разреши мне хотя бы пришить тебе пуговицу». Потом подала ему пельмени с мясом. Он сидел такой грустный, ел эти пельмени и смотрел телевизор. Сидел так какое-то время, а затем спросил: «А телевизор ты где поставила?» Я ответила: «Володя! Ты ведь все время его смотришь!» Позже он встал. Предложил: «Может, поедешь со мной?» Я покрутила головой: «Нет, Володя, у тебя своя компания, у меня своя». На тот Новый год я подарила ему очень смешную куклу-бабу на чайник. Сама ее сшила».(24)

«Володя принес мне эту куклу и сказал: «Эдик, возьми ее, а то Марина начнет выспрашивать меня.. Она меня просто убьет!» И кукла осталась у меня. А потом Марина ее забрала и увезла в Париж, и сейчас она у нее».

В одном из интервью Эдуарду Яковлевичу был задан вопрос, знала ли Марина Влади об Оксане. Он ответил: «Она предчувствовала что-то недоброе. Интуиция у нее была страшная. Мою жену она не оставляла в покое и держала, буквально, как под судебной присягой. Но узнала обо всем только после смерти Володи. (По утверждению В. Туманова, Влади узнала о любовнице мужа именно от Фариды, жены Володарского. Старатель прилюдно назвал разболтавшего тайну Высоцкого Марине сволочью. — А. П.) И тогда она впала в состояние страшного гнева. Бушевала так, что я даже не мог себе представить: она была готова поехать на кладбище и выкопать гроб... Марина вообще была по отношению к нему жутко ревнивой. Хотя сама часто влюблялась. После Володиной смерти сидели мы как-то на даче, порядочно выпившие, и неожиданно Марина говорит- «Он женился на мне, чтобы ездить за границу». На что я ответил«Марина, перестань, неужели кроме тебя не было ему на ком жениться, чтобы ездить за границу? Если бы он развелся с тобой, то женился бы на другой». И тогда Марина с невероятной экспрессией ответила: «Что?1 Думаешь, если бы он со мной развелся, то вообще мог бы ездить куда-нибудь? Ни за что на свете!!*» Так и сказала. А было это уже после его смерти. В последние годы жизни Володи отношения с Мариной складывались у него тяжело. Он просто ее боялся и хотел от нее уйти».

Автор не был бы объективным, не упомянув о том, что рассказ Эдуарда Яковлевича, может быть, чересчур эмоциональный, но и довольно справедливый. Через несколько лет после смерти Владимира Высоцкого произошел спор между Володарским и Влади. Касался он дачи поэта, построенной на участке, принадлежащем сценаристу. Нельзя исключить, что конфликт с вдовой Высоцкого способствовал тому, что Володарский охарактеризовал ее именно таким образом. Тем более что большого желания Владимира Семеновича развестись с Мариной Влади не подтверждает и Оксана. - «Знаю, что Марина — человек, который был очень нужен Володе. Он ее очень любил Были мужем и женой. Создали семью. Для некоторых это была странная семья, для них — нормальная. У них были свои проблемы, радости, обиды».

И все-таки.. Недавно Эдуард Володарский рассказал- «Когда-то во время разговора Володя открылся мне: «Если что-то со мной случится, и я умру, то больше всего мне жалко Ксюшу (Оксану — А. П.) — я ведь для нее и отец, и любовник, и опекун» Он напрасно боялся за нее Сейчас это богатая дама и живет в достатке»

Действительно, Оксана Ярмольник живет сегодня небедно. У нее престижная профессия, дочь, муж — актер и шоумен, у нее изысканные наряды, шикарное жилье, «Мерседес» с кожаными сидениями и охранник, который не отступает от нее ни на шаг...

в общежитии на собственную квартиру.

Поэт трактовал их союз очень серьезно. Он был намерен венчаться с Оксаной в церкви. Правда, она отговаривала: «Володя, нас никогда не повенчают. Ты ведь женат». Но Высоцкий настаивал. За несколько дней до смерти поэта они даже купили обручальные кольца...

Сейчас кроме Оксаны Ярмольник и нескольких друзей Владимира Высоцкого немногие вспоминают о последней большой любви поэта. Правда, сохранились фотографии. На одном из последних снимков Высоцкий лежит на диване, а рядом на стуле сидит Оксана... Известно, что это фото существует. Его автор — Валерий Нисанов, замечательный фотохудожник. В 1969 году с Владимиром Высоцким его познакомил Эдуард Володарский. С 1975 года Валерий был соседом поэта по подъезду в доме на Малой Грузинской улице. В лихие 90- е Нисанов уехал на ПМЖ в США, где недавно скончался. Произошло это 17 декабря 2008 года в Нью-Йорке...

При жизни фотохудожник не спешил с публикацией этого снимка Владимира Высоцкого. Может, набивал цену? Хотя и так понятно, что сегодня этот снимок — бесценен.

... Наступивший 1980 год оказался роковым для поэта... А страна и Москва жили в ожидании всемирного спортивного праздника — XXII летних Олимпийских игр.

«Высоцкий имел вполне определенное мнение в отношении «праздника» — тотальной показухи, устроенной в Москве на государственном уровне, и высказал его своему другу, сценаристу и соавтору Эдуарду Володарскому при последней, как потом оказалось, встрече. По словам Володарского, это произошло так: «Мы ехали с ним в машине. Уже шла подготовка к Олимпиаде. Мы остановились на перекрестке. Володя долго смотрел на олимпийские плакаты, потом сплюнул и сказал: «Ух, как я это ненавижу! Как бы им обосрать эту Олимпиаду?!.»

Насчет «обосрать» у Владимира Высоцкого очень даже замечательно получилось! Приложил все усилия и старания, что называется. Его смерть и похороны, случившиеся в самый разгар Олимпийских игр, затмили не только спортивный праздник, но и стали «главным его событием и рекордом»..

Кстати, Эдуард Володарский имеет свою версию последних часов жизни и ухода из нее Владимира Высоцкого. Ее он опубликовал в 12-м номере журнала «Новый мир» за 1999 год. Смысл статьи сценариста — таков: якобы при КГБ были созданы «лечебные» пункты для наркоманов. Во время ломки пациент бежит туда и рассказывает о своих связях, о распространителях наркотиков. Высоцкого ломало и он хотел, было, обратиться в такой, находящийся под патронажем гэбэшников, пункт... Но его держали друзья, те самые распространители. В квартире был шум. Это слышали соседи. Владимира Высоцкого связали, и он в муках отдал Богу душу...

Кто же были эти душегубы — избиватели и связыватели поэта? А как раз те, кто ошивался в его квартире в последние дни и часы его жизни: поставщик «лекарства» Валерий Янклович, врач Анатолий Федотов, актер Всеволод Абдулов, бывший сиделец и золотопромышленник Туманов... Нельзя утверждать, что Владимира Высоцкого избивали и связывали ИМЕННО они, но свидетельств их пребывания и «деятельности» в 30-й квартире дома № 28 по Малой Грузинской улице в Москве 24 и 25 июля 1980 года наберется не на одно уголовное дело!

Летом 2005 года по телеканалу «Россия» был показан уникальный документальный фильм «Владимир Высоцкий. Смерть поэта». Для одних он стал шоком, для других — откровением. Автор картины Виталий Манский предложил на суд зрителей свою версию гибели поэта... А телеканал приурочил показ фильма к 25-й годовщине со дня ухода Владимира Семеновича из жизни...

«Родная газета» вышла с сенсационной «шапкой» на первой полосе: «Они убили Высоцкого!» с подзаголовком «Друзья или наркотики? Известный сценарист Эдуард Володарский раскрывает сенсационные подробности смерти великого певца».

Раскроем материал, которым Эдуард Яковлевич откликнулся на показанный по телеканалу «Россия» документальный фильм: «Нужна ли нам правда о кумирах? Наверное, нужна, но эту правду, на мой взгляд, должны говорить немножко другие люди. Когда Василий Аксенов в картине начинает откровенно врать, меня начинает тошнить. Складывается ощущение, что он был самый близкий Володе и только с ним тот мог откровенничать Да кто он ему был? Володя ко мне как-то пришел и сказал: «У тебя повесть. Давай ее с моими стихами отдадим

Аксенову в его журнал «Метрополь». Я ответил: «Володя, не вяжись с ним, он провоцирует. Ему надо уехать со скандалом. Все получат по шее, а он уедет со скандалом». И получилось так, как я говорил. Аксенов стал изгнанником, невольником совести. И этот человек сидит, что-то рассказывает про Володю...

Уже после Володиной смерти Белла Ахмадулина как-то приезжала ко мне и вдруг сказала: «Точно так же умер Стасик Нейгауз. Он был в запое, и врачом у него был этот Толик Федотов. Он ему сделал какой-то укол, и Стасик умер во сне». Я даже вздрогнул. А Стасик— сын известнейшего пианиста Нейгауза. Он был запойный. Вот он умер точно так же. Федотов сделал и Володе укол какой-то. Я его спрашивал: «Что ты ему вколол?» Он начал называть какие-то препараты. Но Володя умер во сне, у него просто встало сердце.

Он ведь тогда рвался убежать из дома. Они его поймали между вторым и третьим этажом, догнали, там драка была. Они его избили, затащили обратно. Мне многие люди говорили, что в Москве в это время открыли пункты скорой наркологической помощи. Несколько десятков пунктов по Москве. Туда наркоман являлся в полном отчаянии, если он нигде не мог достать наркотики. И ему там говорили: «Сейчас поможем, сейчас все сделаем, сейчас все вколем, только скажи, где раньше брал». И Володя бы их заложил за милую душу. Потому что муки, которые, наверное, человек при этом испытывает, такие, что никакое похмелье с этим не сравнится. Они боялись, что их посадят. Вот чего они боялись!

таскал ему из скорой наркотики. Там пересажали кучу народа. Если хотите правду, так и говорите тогда правду. Что ж вы вокруг да около? Это сейчас Янклович стал говорить, что он наркотики доставал, а тогда он вообще отрекался. Это сейчас за давностью лет ему ничего не будет, вот он и заговорил. А как Володя перед ним на коленях стоял: «Дай, дай, дай!», а тот говорил: «Вот отыграешь концерт, получишь». Это почему-то он не рассказывает.

По поводу того, что наследники против фильма. Я думаю, что там больше Марина возмутилась, когда увидела Ксению. Она могла видеть картину, она часто прилетает сюда. Здесь же наследственные деньги. Ведь Володю сейчас издают очень много — и диски, и пластинки, и кассеты, и книжки. Даже в «сотовый» магазин на Тверской заходишь, все время новые его книжки появляются. Она вполне могла приехать и посмотреть картину, но, даже если не смотрела, ей мог подробно рассказать о ней Никита Высоцкий. Никита сейчас отлакировывает образ отца. Я не знаю, для чего это все делается, но закон есть закон. Раз такой закон существует, значит, у него такое право есть. Хотя... Была история, когда родственники Чапаева пришли к Сталину. Они стали говорить: «Дорогой Иосиф Виссарионович, этот фильм «Чапаев» — это все неправда, Чапаев был не такой. Мы как родственники...» Он на них посмотрел и сказал: «Кино снимается не для родственников». С тем они и ушли. Но тогда законов об авторских правах наследников не было. А сейчас есть, и наследник по авторским правам имеет право что-то запретить, а что-то разрешить. С одной стороны, он нужный, а с другой — убогий, он позволяет и так поступать, как они сейчас.

По мне ничего нового в этом фильме про Володю нет. Что Марина Влади клала его в наркологические клиники? Там тоже вранье. Она клала его только один раз, и он оттуда ушел. А больше им занимался Леня Сульповар, врач скорой помощи. Мы тогда часто к нему в скорую заезжали с Володей похмелиться рано утром. Он нам спиртику наливал и давал закусить ночной картошкой и остывшими сосисками. Очень хороший, кстати, человек, который много раз нянчился с Володей. Марина все время тащила его на переливание крови, когда он запивал. И Леня ей говорил: «Марина, нельзя так часто это делать, это очень сильный удар по сердцу». А она делала ему такую быструю перегонку крови. «Мы надрываем человеку сердце», — говорил ей Леня. «Ничего, он должен завтра быть на спектакле». Она железная, солдат, а не баба. Конечно, если бы они его тогда забрали в Склиф, они бы его, может, и откачали. Но они не решились его брать, потому что он, видимо, был очень плохой».

Такой видится версия событий в доме поэта, предшествовавших его гибели, Эдуарду Володарскому. Это же — его ответ режиссеру-документалисту Виталию Майскому на фильм «Владимир Высоцкий. Судьба поэта».

Накануне 70-летия драматурга журналисты задали вопрос Эдуарду Яковлевичу, который касается нового фильма о последнем годе жизни поэта «Высоцкий. Живой и только».

— Сейчас снимается фильм о Владимире Высоцком. Вы были близкими друзьями. К вам обращались за советом?

— Я написал сценарий, но сыну Высоцкого Никите он не понравился. Сказал, что напишет сам. С тех пор я ничего об этом не знаю. Слышал, что на роль Высоцкого взяли Безрукова, для меня это не плюс... Высоцкий в моей жизни значит очень много. Я именно для него сочинял главную роль в «Проверке на дорогах», но Алексей Герман испугался: он такой непредсказуемый, а я режиссер начинающий, он может меня погубить... И Емельяна Пугачева я писал для Володи, а Екатерину II — для Марины Влади. Председатель Госкино Филипп Ермаш их принимал и обещал запустить фильм в производство, но потом он же и запретил. Подло поступил. В итоге главных героев сыграли благонадежные Евгений Матвеев и Вия Артмане. Хотя пробы Володи и Марины были замечательные...

Эдуард Яковлевич вспоминает интересную историю, произошедшую с его другом Владимиром Высоцким: «Он снимался у Говорухина, в Ялте. В гостинице его обокрали — украли чемодан. Я его встречал в Москве, в аэропорту. Он приехал — на нем лица не было... В чемодане были документы: загранпаспорт, права масса каких-то всяких нужных бумаг... Он очень переживал. Через две недели чемодан пришел. Со всеми вещами. Документы были отдельно сложены в целлофановом пакетике, и лежала сверху записка: «Володя, извините, обмишурились». Была приписка: «Одни джинсы взяли — на память».

Вот тут он раздулся от гордости просто. Мне совал записку и говорил: «Видел! Вот видишь! Меня действительно знают».

Этот случай, как и множество других подобных историй из жизни поэта, вошел в пьесу Володарского «Мне есть, что спеть...», опубликованную в журнале «Современная драматургия» осенью 1987 года.

«Пьеса писалась легко, на одном дыхании!..», — писал в нем поэт), вызвала большой резонанс в культурной жизни страны, и в основном — негативный. Особенно были недовольны публикацией пьесы родные Владимира Высоцкого. Больше всех негодовал отец поэта, Семен Владимирович. В газете «Советская культура» он опубликовал гневное и полное недовольства открытое письмо, обращенное к автору пьесы Эдуарду Володарскому. По мнению родственников и отца поэта, произведение «искажает действительность, оскорбляет близких Высоцкому людей и память о самом поэте, певце и актере»...

«... Вышел журнал «Современная драматургия» — там пьеса Володарского. Я ее раньше читал — ужасная пьеса! Он там хамит и мне, и Нине Максимовне. И я ему сказал: «Ты — подонок!» — «Семен Владимирович, я же не знал, это мне так рассказали... Извините!» Он мне тогда сказал, что все переделает... А теперь люди говорят, что он все оставил как было. Если это так, то я этого подонка ославлю в прессе. Он когда-то пытался протянуть эту пьесу в театре — я протестовал категорически! Я тогда ему сказал: «Мой милый, если ты постоянно в запоях, то, хотя бы когда трезвый, пиши умные вещи». А то он там пишет, якобы Нине Максимовне приносят сапоги, и они ей не подходят... И я как будто говорю: «Давай мне, моей Дуньке (Евгении Степановне Высоцкой. —А. П.) все сойдет». Ну не идиот ли?!

И вот он мне говорит вчера: «Семен Владимирович, я вам честно говорю, что я все исправил...» А я ему: «Ну смотри, а то я тебе покажу. И не посмотрю на весь твой авторитет». И еще я ему сказал, что горжусь тем, что честность, внутренняя культура — все это у Володи от меня. И Володя сам говорил: «Это — от папы!»

В 1988 году, к 50-летию Владимира Высоцкого, по телевидению была показана авторская программа Эльдара Рязанова «Четыре вечера с Владимиром Высоцким», посвященная этому юбилею. В одной из серий ее с воспоминаниями о поэте и друге выступил Эдуард Володарский, рассказав зрителям много интересных случаев и историй из жизни Владимира Семеновича.

А 25 июля 2001 года, в 21-ю годовщину со дня смерти поэта, в московском Центре-музее Владимира Высоцкого состоялся вечер его памяти. В музее собрались известные барды — Александр Городницкий, Вадим и Валерий Мищуки, Галина Хомчик по прозвищу Креветка, Константин Тарасов. Открыл вечер Эдуард Володарский, выступив с проникновенными словами о своем друге... В рамках мероприятия собравшимся был показан документальный фильм «Москва — Бузулук — Москва», рассказывающий о детских годах Владимира Высоцкого, проведенных им с мамой, Ниной Максимовной, в эвакуации в городе Бузулук Оренбургской области, на Урале,..

«Едике» Володарском и его дружбе и взаимоотношениях с Владимиром Высоцким хочется словами самого Эдуарда Яковлевича, написанными им о поэте. Словами искренними, добрыми и горько-откровенными: «В 1980 году Володя умер. Смерть всегда приходит не вовремя, но с Высоцким она поступила слишком предательски! Больше всего я жалею, что он не дожил до нынешнего времени, когда многое, о чем он мечтал, стало воплощаться в жизнь1 Сколько появилось бы новых песен и стихов!

Он был способен на большее. И при этом не говорил о себе. Он любил восхищаться друзьями, хвалить их, часто преувеличивая их достоинства. Он умел любить... Он тянул друзей на свою высоту. А кто еще, кроме него, способен это сделать с той же яростью, с тем же талантом и искренностью?..»

P. S. Эдуард Володарский вспоминал: «Я ехал в поезде «Москва — Ленинград», и в купе попутчиками оказались трое военных летчиков: подполковник и два капитана. Дорога ночная, долгая. Поговорили о том, о сем. Потом один капитан достал портативный магнитофон и включил записи с песнями Высоцкого. И когда зазвучала песня «Як-истребитель», которую они слушали затаив дыхание, подполковник сказал со знанием:

— Такое только летчик мог написать. Этот Высоцкий, наверное, летуном был. Чтобы так написать, надо машину чувствовать.

— Да что вы, ребята! Как он мог воевать, когда он 38-го года рождения. И летчиком никогда не был. Он московский парень, артист с Таганки...»

Раздел сайта: