Вспоминая Владимира Высоцкого
"О творчестве поэта судят по его вершинам" (Игорь Дьяков)

"О творчестве поэта судят по его вершинам" (Игорь Дьяков)

В печати первые отклики на песни Высоцкого были весьма сердитыми. Его, в частности, обвиняли в романтизации уголовного мира, в "идеализации антиобщественных элементов".

Во многом это суждение было поспешным - не учитывало оно поветрия того времени, которое коснулось даже некоторых, уже тогда признанных поэтов. Так проявлялась тоска по сентиментальности, нежным, трепетным чувствам, для которых не было места в годы, наполненные свистом пуль, скрежетом брони, воем падающих бомб. Человеческая душа словно заново "училась ходить". С помощью оркестров, игравших в городских садах, в пассажи которых уже примешивались мотивы Окуджавы. Но и с помощью так называемых нестандартных песен с гипертрофированными чувствами, с надрывом и нарочито обостренными ситуациями. А сама эта отнюдь не респектабельная образность шла от детства, в котором были ордера на сандалии, бублики "на шарап", драки за штабелями дров; от тяжелых лет, когда родителям было недосуг петь колыбельные и на место колыбельных услужливо приходили "гимны" улицы - "мурки" да "гоп со смыком". Однако время показало, что выросшие дети не стали от этого ущербными.

Время, наше время, показало, кстати, что больший вред могут нанести безвредные на первый взгляд песенки "ни о чем" - с безграмотными текстами и сомнительной моралью, претендующие, именоваться духовной пищей и вытесняющие способность воспринимать истинно духовную пищу.

Для Высоцкого сочинение "остросюжетных" песен в те годы было и своего рода игрой. Молодой актер как бы учился говорить от имени социального слоя, к которому никогда не принадлежал. Это помогало ему подниматься в творчестве на все более высокий уровень социальной типизации. Впрочем, быть может, он, еще не сознавая своей популярности, в какой-то момент слишком увлекся этой игрой. Так или иначе "ни от одной своей песни я отказаться не могу, - говорил Высоцкий и называл еще один важный источник легенд: - Разве что от тех, которые мне приписывают". (Таких насчитывается несколько сотен. - И. Д.)

Качество поэзии зависит только от сердца поэта, но никак не от отражаемого в стихах предмета. "Когда б вы знали, из какого сора..."- эти слова Ахматовой, ставшие хрестоматийными, не следует забывать и размышляя о песнях Высоцкого. То "сырье", из которого впоследствии, собственно, и рождалась его поэзия, могло казаться некоторым неприглядным, непривычным, а то и вовсе не пригодным для создания произведений искусства. Но как тут не вспомнить молодецкий вызов юного Маяковского: "А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?"

Несомненно, что по природе своей талант Высоцкого народен по большому счету. Потому что главное - бичевание порока в его стихах и песнях прочно связано с твердой верой в способность человека подняться, воспрянуть из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций.

Веру эту придает верность ясным и вечным нравственным принципам. По Высоцкому, эти принципы могут со временем лишь слегка видоизменяться внешне, но в основе своей неизменны:

Ныне, присно, во веки веков, старина,
и цена есть цена, и вина есть вина,
и всегда хорошо, если честь спасена,
если другом надежно прикрыта спина.

Талант его обретал особое обаяние на фоне "сомнительных сомнений" "современного героя" иных стихотворений, рассказов и т. д., который бьется над вопросом: "Является ли зло злом?" или "Что лучше все-таки - добро или зло? Добро?.. Банально. Зло? Во всяком случае - изысканней...".

У Высоцкого в этом отношении все ясно.

Боль за ближнего и дальнего, способность к деятельному состраданию - вот непременное условие, при котором только и можно сказать, что жизнь проходит не зря. Или прошла не зря.

Вспомним еще это, очень важное:
если мясо с ножа ты не ел ни куска,
если, руки сложа, наблюдал свысока
и в борьбу не вступал с подлецом, с палачом, -
значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем.

Снобистское "банально!" можно отмести с ходу. "Вечные вопросы" не могут быть банальными. Каждое поколение постигает их на "своем" языке, красками и образами "своих" творцов. Для поколения, выросшего при Высоцком, он решал эти вопросы в наиболее "родной" форме и убедительнее многих талантливых современников.

Никто - ни друзья, ни недруги - никогда не ассоциировал Высоцкого с нудными жалобщиками, кичащимися своим бессилием, коих немало не только в "гитарной" армии всеобщего фронта искусства. Их "творчество" подкармливало и подкармливает бессилие же и снобистскую безысходность. Порождало и порождает циников и "беспросветных" критиканов, недовольных своей жизнью и жизнью вообще.

Не случайно одно стихотворение заканчивается словами: "Я умру и скажу, что не все суета..."

которую не пробиться ни слову, ни образу. Даже при врубленных во всю мощь магнитофонах.

Позднее, когда "мальчик, поющий всему миру" (слова А. Демидовой. - И. Д.), превратился в умудренного жизненным опытом мужа, когда был сыгран "Гамлет", всегда заставлявший актера-поэта вновь и вновь духовно группироваться, и особенно в последние годы жизни стало очевидным, что песни Высоцкого - не увеселения, не пустая забава. В авторе "Горизонта" и "Райских яблок", "Чужой колеи" и "Птицы Гамаюн", в авторе таких песен, которые и песнями-то назвать язык не поворачивается, - "Мы вращаем землю", "Я не люблю", "Канатоходец", - иные прошлые почитатели перестали узнавать человека, с которым, казалось им, они могли бы быть запанибрата. Они продолжали восторгаться, собирать записи, повторять запомнившиеся строки, но этот Высоцкий становился им непонятен. По сути - чужд и даже враждебен. Художник встал в полный рост. Его волнение окончательно обретало чистоту и высокость, недоступные духовному потребительству. И по сей день недоступные.

Беззаветная преданность этой идее, пожалуй, самая обаятельная черта творчества Высоцкого.

Вспоминается одно из посвящений ему, всего из двух строк:

Ты шел по лезвию ножа,
А я сидел в кустах дрожа.

Есть терпимость друг к другу - есть терпимость к несправедливости. Не соблюдать гораздо легче первое, чем второе. Часто мы неоправданно терпимы к злу - однако что-то при этом гложет нас. Появляется раздражение. И оно выливается именно в нетерпимость друг к другу: в семье, на работе, в общественном транспорте. Высоцкий стремился смягчить это раздражение и высвободить его для борьбы со злом.

В этот своеобразный поход за правду он звал несметное множество своих персонажей: умиравших и гонимых, истерзанных сомнениями и отупелых от пьянства и лени. Звал и наделял надеждой - и они одолевали себя и обстоятельства. Вспомним "Охоту с вертолетов". Вспомним "Погоню". Вспомним "Иноходца".

Тема преодоления горной вершины, океана, глубины морской, собственного страха.

В песнях Высоцкого заключена громадная энергия, которая с первых минут звучания переходит и в слушателя. Эти песни действительно способны "расширить горизонты", и действительно "эти песни не горят - они в воздухе парят, и чем им делают больнее, тем они сильнее".

Внутренний огонь свой он не только не пытался загасить, но и подливал в него "масло" своих мыслей. Вероятно, чувствовал, что не имеет права остановиться, что сама судьба его превращается в акт творчества, в песню. А лгать в песне он просто не умел. Помните? "Не ломаюсь, не лгу - не могу. Не могу!"

Он мог вслух умолять своих коней скакать помедленнее - но сам же все сильнее стегал их, нахлестывал.

Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья, может быть, залог...

И я вгребаюсь в глубину,
и - все труднее погружаться... 

Он сознательно выводил себя на такую пронзительную, головокружительную высоту нравственных критериев. Не мог иначе. Считал, что иначе - и не стоило бы. И верно - не стоит иначе...

Конечно же, не все равноценно у него. Есть песни рыхлые по форме, однотипные по содержанию, особенно песни давние. Есть не то чтобы "однодневки", а слишком окрашенные сиюминутностью, слишком "фельетонные". Однако, заметим, даже это говорит в его пользу - это доказывает, что он не "выцарапывал" славу, а "пел для мира".

консерваторы.

В его песнях - громадная позитивная энергия, которая обладает способностью передаваться другим и при этом не только не уменьшаться, но расти. Что дает она? Силу. Какого рода силу? Исконную, изначальную силу "от земли", добрую силу, что покоится в каждом, да иногда не пробуждается и в течение всей жизни.

Способность ее пробудить - привилегия подлинного, наступательного искусства. А для чего годится эта сила-силища? А для того, чтобы мы никогда не забывали о своей человеческой сути, о Родине. Не малодушничали направо и налево, так и сяк. Это сила на то, чтобы в каждом человеке был силен Человек.