Отрывки из книги "Владимир, или Прерванный полет" (Марина Влади)
О книге Марины Влади, фрагменты из которой мы приводим, рассказывает корреспондент ТАСС в Париже Юрий Королев:
Во Франции у творчества Высоцкого немало поклонников. В этом мне еще раз пришлось убедиться, когда в парижском книжном магазине "Глоб" М. Влади подписывала экземпляры своей книги. К столу, за которым сидела актриса, выстроилась большая очередь читателей, какую редко увидишь даже на встречах с маститыми французскими литераторами.
Новая книга построена в форме писем, которые М. Влади адресует Высоцкому. В них прослежена вся их совместная жизнь на протяжении более чем 12 лет, начиная с приезда актрисы в Москву в 1967 году на пятый Международный кинофестиваль, где она познакомилась с Высоцким, вплоть до смерти поэта.
Книга М. Влади не однозначна. С рядом ее высказываний (главным образом политического характера) трудно согласиться. Что представляет несомненную ценность книги, так это приведенные в ней малоизвестные факты из биографии Высоцкого, относящиеся как к его жизни и работе в Москве, так и к многочисленным поездкам по всему миру. Например, читатель узнает о встречах Высоцкого с такими известными деятелями культуры, как Роберт де Ниро, Лайза Минелли. Рассказ актрисы вызывает большой интерес и потому, что М. Влади часто пишет о событиях, никому, кроме нее, не известных. В книге Высоцкий предстает как талантливый актер театра и кино, композитор и, главное, поэт. Актриса пишет о том широком признании, которым пользовался Высоцкий, о его концертах, на которые съезжались тысячи слушателей, о письмах, которые приходили к нему. В то же время она вспоминает, что Высоцкий переживал как тяжелую личную трагедию то, что при жизни ему не удалось напечатать ни одного сборника стихов, что поэты и критики не воспринимали его поэтическое творчество всерьез.
Высоцкий был народным поэтом, он это чувствовал, сказала М. Влади. Он тяжело переживал то, что, например, многие его песни, написанные к кинофильмам, часто вырезали буквально в последний момент. В книге, замечает М. Влади, "я пыталась передать правду о Высоцком. Он не был идеальным человеком, как его сейчас многие пытаются представить. Для меня он был человеком со всеми своими слабостями и внутренними противоречиями. Он страдал, мучился, боролся с самим собой. В этом отношении французские критики правильно оценили мою книгу. Они пишут, что после ее прочтения остаются хорошие впечатления о Высоцком. Для меня это очень важно. Я хочу, чтобы его любили. Но любить можно только реального человека. Высоцкий был очень простой и добрый человек, и незачем делать из него статую.
Советский Союз - это страна, которую я очень люблю. Я счастлива, что сейчас в ней многое меняется. В 1987 году я была на московском форуме "За безъядерный мир, за выживание человечества", и впечатления - удивительные..."
Работа над книгой не помешала деятельности М. Влади по сохранению творческого наследия поэта. Важно отметить, что сразу после смерти Высоцкого она передала его архивы в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ). Это стихотворения, отрывки прозы, маленькие рассказы. Все эти материалы, считает М. Влади, могут стать основой полного собрания сочинений Высоцкого. Вместе с друзьями поэта она собирает сейчас магнитофонные записи его выступлений, видеокассеты, пластинки, фотографии, кинопленки.
Любовь
В Москве я по случаю кинофестиваля 1967 года... Прихожу в театр за тобой после репетиции. Утром известный режиссер Сергей Юткевич предложил мне роль Лики Мизиновой. Я еще не дала окончательного согласия, поскольку съемки могут растянуться на год. Ты начинаешь скакать вокруг меня, кричать, умолять, я повторяю тебе, что далеко не все так просто: но ты стоишь на своем: надо соглашаться на эту работу, тогда мы сможем часто видеться. И, что самое главное, ты сумеешь убедить меня стать твоей женой... Однако я напоминаю, что есть одно маленькое обстоятельство, которое нельзя не учитывать: я-то не влюблена в тебя.
- Неважно, - говоришь ты, - я сумею тебе понравиться, увидишь.
Наши радостные и беззаботные встречи продолжаются еще несколько дней. Но кинофестиваль заканчивается, и я покидаю Москву с контрактом в руках. Вернусь на съемки в начале 1968 года...
Недели летят быстро. На душе стало легче, когда я получила письмо из Москвы. В задумчивости я спрашиваю себя: что происходит в моем сердце и почему все навевает на меня тоску? Телефонный звонок обрывает мои грустные мысли. На другом конце провода - ты, слышу твой теплый голос, русский язык, который напоминает мне горячо любимого отца, слышу твои простые слова. У меня перехватывает дыхание. Повесив трубку, когда разговор окончился, не могу сдержать рыданий. Мама смотрит на меня и говорит: "Моя девочка, ты влюбилась". Я пытаюсь найти другое объяснение: мол, много работаю, накопилась усталость, но в глубине души, я знаю это, я просто жду новой встречи с тобой...
В мае 1968 года я снимаюсь в фильме "Время жить". Выпуск этого боевого фильма мы осуществляли на кооперативных началах: режиссер Бернар Поль, я и целая группа техников и актеров. Все мы принимали участие в политической борьбе, и мощное движение за осуществление надежд увлекло нас. Мой флирт с коммунистической партией, длящийся уже многие годы, приобрел более четкий характер. Мои личные чувства, общая атмосфера, моя любовь к России, мое будущее, которое видится мне рядом с тобой, долгие месяцы, которые я должна провести в Москве, - все это побуждает меня к конкретным действиям. В эти непонятные и безумные майские дни все подталкивает к этому решению: в июне 1968 года, как раз перед тем, как уехать из Парижа, я вступаю в партию.
на который я и не надеялась.
Я чувствую потребность быть с тобой наедине. Во время наших встреч я заметила, что ты стал выпивать, как, впрочем, все здесь. В Москве не могут представить себе встречу друзей без водки, к этому располагает и климат. Такова национальная традиция. Но я знаю, что для тебя это проблема. Ты мне сказал об этом однажды вечером, во время ужина в компании актеров из твоего театра. Мы оказались рядом с твоей старой знакомой, которая коварно пыталась тайком налить тебе рюмку. Я обратила внимание, как ты был недоволен, как резко прозвучали твои слова:
- Знает же, что я не могу, мне нельзя. Просто хочет меня вернуть...
Друзья тоже предостерегали меня, одни из любви, другие - считая нашу связь скандальной. Все говорили одно и то же: не разрешай ему пить, он алкоголик и не должен притрагиваться к рюмке, увидишь, сейчас он не пьет, но как только опять начнет, наплачешься. До сих пор я видела тебя лишь слегка выпившим, скорее даже просто возбужденным, веселым, в общем, приятным. Я уверена, что наше новое положение не даст тебе сбиться с пути.
Ты работаешь день и ночь. Утром уходишь в театр на репетиции; днем часто снимаешься в кино или выступаешь с концертами; вечером играешь; ночью сочиняешь стихи и музыку. Ты спишь не более четырех часов в сутки, и, кажется, этот адский ритм не утомляет тебя, ты накален до предела. Со сцены, на которой ты играешь "Послушайте!", бросаешь в зал прекрасные слова: "Нам обоим по тридцать, будем любить друг друга". В "Жизни Галилея" по Брехту, одетый в длинные одежды, ты выглядишь гигантом, и после четырех часов спектакля я встречаю тебя осунувшимся, с возбужденным взглядом, но готовым сесть за маленький столик, зажатый между кроватью и окном (в это время Владимир Высоцкий и Марина Влади жили в квартире его матери, Нины Максимовны. - Ред.), и писать всю ночь, а ранним утром ты будишь меня и читаешь строки, набросанные на бумаге...
"Порги и Бесс"; Армстронг и Фицджералд приводят тебя в неописуемый восторг. Ты открываешь для себя великих классиков, произведения которых советские солисты исполняют, правда, каждый вечер в Москве на концертах, на которые ты не ходишь - нет времени, да нет и привычки.
В один прекрасный день мы прогуливаемся по улице в центре города. Очень жарко, окна домов открыты настежь. В каждом из них звучит твой голос. Мне не верится, но нет, я узнаю твой хриплый голос, твою неповторимую манеру исполнения, это - ты. Ты рядом, и чем дальше мы идем, тем больше расцветает на твоем лице улыбка, ты горд и восхищен тем, что можешь показать, как велик в жизни твой успех. Эта раненая гордость приведет однажды к драме...
Свадьба
Во Дворце бракосочетаний, как и во всех административных зданиях Москвы, нестерпимая жара. Мы оба не по-свадебному, в водолазках. Ты - в небесно-голубой, я - в бежевой. Мы немало удивлены той быстротой, с которой нам разрешили зарегистрировать наш брак. Наши свидетели, Макс Леон и Сева Абдулов, тоже взволнованные, были вынуждены бросить все свои дела... Ты сумел убедить полную даму, которая должна скрепить наш союз, провести церемонию не в большом зале с цветами, музыкой, фотографированием и т. д., а в ее кабинете. На нее подействовал аргумент, о котором ни ты, ни я даже не могли бы подумать. Нет, не наша известность, не то, что я иностранка, не наше желание зарегистрировать брак скромно, в интимной обстановке. Нет, все решила необычность ситуации - у обоих это был третий брак, и (какой ужас!) у нас пятеро детей на двоих. Святой пуританизм, он спас нас от свадебного марша...
Наконец, мы садимся вчетвером в кресла в кабинете полной вспотевшей дамы. На фотографии, которую сделал тогда Макс Леон, у нас вид двух серьезных студентов, слушающих важную лекцию. Правда, ты пристроился на ручке кресла, да и вид у нас слишком лукавый. Нас женят в обстановке доброй, но без доброты:
Меня душат одновременно смех и слезы, но краем глаза я вижу, как гнев охватывает тебя. Я быстро ставлю свою подпись, и через несколько секунд дело сделано. Свидетельство о браке, зажатое в руке, словно театральный билет, ты высоко поднимаешь над толпой... Мы улетаем в Одессу, где через несколько часов поднимаемся на борт теплохода "Грузия". Настоящее свадебное путешествие. На следующее утро мы будем в Сухуми. На капитанском мостике нас приветствует Толя Гарагулия, "хозяин" теплохода. Мы с наслаждением знакомимся с нашей каютой. На столе фрукты, грузинские вина, пирожные. Толя позаботился, чтобы в каюте - редкий случай! - были цветы. Как все сошедшие с ума от счастья, мы охаем и ахаем по каждому поводу.
Издали теплоход казался красивее. Толя берет нас за руки и с горечью говорит:
- Поглядите на него внимательно. Я не хотел ничего говорить вам вчера, но мой прекрасный корабль, моя прелестная "Грузия" совершает свое последнее плавание. Для нас большая честь, что в этом плавании с нами вы. После возвращения в Одессу теплоход пойдет на слом.
Мы рассматриваем все возможные варианты, даже возможность моего устройства в Москве. Но очень скоро мы наталкиваемся на непреодолимые трудности: нехватка денег у тебя и у меня, моя работа, которую я хочу и должна продолжать, мои сестры и мои знакомые обескуражены такой перспективой, ну и, конечно, мои дети, которые с огромной радостью готовы провести там каникулы, но не желают постоянно жить вдали от Франции... Отправив детей в пансион, закончив фильм, съемки которого продолжались многие недели, я сажусь в самолет и лечу в Москву. Смерть моей матери круто изменила течение моей жизни...
которую любишь безмерно, но все же строишь безумные проекты, говоришь о концертах, которые будешь давать в разных странах, о пластинках, которые сможешь свободно выпускать, о поездках на край света. Все это будет, только позже.