История с "Интервенцией" или письмо Высоцкого в ЦК
"Высокие производственно-экономические показатели коллектива студии были достигнуты и во втором квартале. Однако в конце июля не был принят завершенный производством фильм "Величие и падение дома Ксидиас". Это лишило студию призового места во Всесоюзном соревновании...".
Ф. Стогов, председатель фабкома киностудии "Ленфильм". Газета "Кадр", 22.11.1968 г.
— рабочее название печально знаменитого кинофильма "Интервенция".
"Интервенции" (с промежуточным, длиною почти в двадцать лет, лежанием на полке, достойны если не приключенческого романа, то, по крайней мере, солидной мемуаристики. Кое-что в этом отношении сделано — опубликованы воспоминания режиссера фильма Геннадия Полоки, артистов Валерия Золотухина, Ольги Аросевой, Гелены Ивлиевой, каскадера Александра Массарского, осветительницы Антонины Ивановой.
Сегодня вашему вниманию предлагается фрагмент интервью с народным артистом России Владимиром Татосовым.
— Геннадий Полока пишет, что многие актеры пришли к нему с просьбой сниматься в "Интервенции" сами — после того, как он опубликовал в "Московском комсомольце" "манифест", в котором призывал возродить традиции уличных, балаганных представлений. Таким образом, пишет он, попали к нему и вы. Это так?
— Если быть точным, не совсем так. Когда пришло от Полоки приглашение, я, естественно, сразу же откликнулся. Без всяких раздумий. Потому что знал его замысел и знал основу будущего кинематографического произведения — пьесу Льва Славина, она мне нравилась. По каким-то причинам режиссер решил сменить исполнителей двух ролей: вызвали Ефима Копеляна и меня — его на Фильку-анархиста, а мена на филькиного друга Имерцаки.
— Нужно было срочно перешивать костюм. Когда меня прямо из аэропорта доставили в ателье и напялили на меня сюртук, стало ясно: в него можно поместить двоих таких как я.
— Имерцаки.
— Как, и вы тоже Имерцаки?!
Пришлось объяснить, что произошла замена. Тогда он посмотрел на меня оценивающе и вздохнул:
— Вы спросите меня, что такое Имерцаки. Я триста лет (так он выразился) живу в Одессе, я все знаю.
— Ну, так расскажите.
— О, Имерцаки это — Имерцаки! Одесский грек Имерцаки...
И стал говорить о нем, как о человеке, которого лично и хорошо знал. А потом уточнил:
— А кто играет Фильку — Копельянц?
— Не Копельянц, а Копелян. Он тоже из Ленинграда, замечательный товстоноговский артист.
— Что же это получается: ленинградцы играют наших знаменитых одесситов?! А кто же тогда играет Мишеля Бродского-Воронова?
— Высоцкий.
— Высоцкий играет Мишеля?! Вот этого подпольщика-революционера? Нашего одессита?..
— Да, — говорю, — Володечка играет.
— А кого же тогда играет наш Миша Водяной?
— Насколько мне известно, никого.
— Тогда я хочу посмотреть это кино! — иронично восклицает портной.
Во время съемок в Одессе у Высоцкого появилась новая песня — "СОС" -"Спасите наши души". По вечерам мы собирались в каком-нибудь гостиничном номере. В один из вечеров Володя и спел нам впервые эту песню. Было жарко. Он все время пил минеральную воду. И пел песни. Был он, что называется, в ударе и, возможно, поэтому решился на "СОС". Ух, какой это крик души! Просто по нервам ударил он тогда, и не только мне одному.
А вообще-то на первом месте, конечно же, была работа. Высоцкий на репетициях, на съемочной площадке... Режиссер предлагает какую-то задачу. Володя буквально на секундочку уходит в себя и почти мгновенно:
— Все, готов! Пошли снимать...
Это удивительно. А помните сцену в баре?..
— Когда драка?
— Да, драка.
Необходимая цитата.
"Здесь в Одессе, мы готовили сцену захвата контрразведкой интервентов Бродского и его товарищей в кабачке "Взятие Дарданелл", но этот эпизод снимался через несколько месяцев в павильоне "Ленфильма", где была выстроена декорация. Геннадий Полока задумал провести схватку на крутой танцевальной площадке, и мы начали репетировать. Но Высоцкий предложил балюстраду балкона, с которого лестница спускалась прямо в зал. Он сказал:
— Пусть за мной гонятся солдаты, я взбегаю по лестнице, деремся наверху, я их разбрасываю, прыгаю через перила вниз, и здесь продолжаем сцену.
Я засомневался. Высота перил около пяти метров. Площадка в кадре, маты не положишь, а прыгать на дощатый пол опасно — недолго подвернуть ногу, но Володя так настаивал, что пришлось уступить. Все это он выполнил. Снимали несколько дублей, и в каждом он прыгал вниз, но в одном кто-то, испугавшись, крикнул: "Стоп!" Володя пытался в полете ухватиться за перила, но полетел на пол. Этот дубль и вошел в картину."
Александр Массарский, каскадер:
— Да, это он делал сам. Я свидетель. Он прыгал с балкона, повисал на руках и, оттолкнувшись от стены ногами, продолжал падение. Чисто каскадерские дела, но это выполнялось так, как будто он занимался этим всю жизнь. Высоцкий — мужчина, храбрый был, даже отчаянный. Он, по-моему, не боялся никого и ничего. В любой ситуации. А она могла возникнуть даже на пляже. Он же дико популярен был.
— Ну, послушайте, вы же солнце закрыли. Дайте полежать спокойно!..
А Одесса, как вы понимаете, город в этом смысле непростой. Там могут полюбить, но там могут и забить. Случалось, что известного артиста находили в бревнах, в порту...
— Киновед А. Блинова пишет, что Высоцкому не оченьто давалась манера говорить как одесситы, по крайней мере, у него получалось хуже, чем у С. Юрского, О. Аросевой, Е. Копеляна. Потому, мол, и решили, что его Бродский будет говорить нормальным языком.
— Конечно, в фильме он говорил так, как в жизни.
— Это следует рассматривать, как определенный ход, или действительно у него не получалось ?
— Просто это и не нужно было делать. Зачем? Специфика одесской речи в его случае ни к чему. Он играл эрудированного человека с хорошими манерами... Шулер — как он мог говорить еще? Одесские греки, они ж говорят по-другому: греческий акцент плюс одесский жаргон, положенные на русский язык...
— Геннадий Полока пишет, что Высоцкий, как только у него появлялось свободное время, приезжал на съемки, даже если не был задействован, наблюдал, просматривал отснятый материал...
— Да, да, да.
—... что он настолько жил этим фильмом. ..
— Конечно, конечно. Это же было созвучно с тем, чем он занимался в театре. Жанр, задумка Полоки были ему близки. Если бы фильм вышел тогда, когда его сделали, был бы "Большой хипиш". Наверное, он хватанул бы какой-нибудь международный приз. Но фильм запретили, и за то время, что он пролежал на полке, его растащили.
— Разрезали?
— Я имею в виду другое, растащили не технически, а художественно. Я мог бы даже назвать режиссеров, которые видели запрещенную картину, и оттуда, мягко говоря, заимствовали, одалживали... Они, вероятно, думали: "Интервенцию" никто не увидит, так почему бы не заимствовать?.. Понимаете? "Наше" я узнавал в некоторых картинах, которые выходили потом. "О, Боже! Да это же из "Интервенции"! Пусть и не впрямую, но адрес-то я вижу. Меня не обманешь, я фильм наизусть знаю. Об этом я однажды спросил Полоку.
— Гена, тебе не кажется?..
— Как же кажется? Я уверен. Но что я могу сделать? Не могу же я заявить: это я придумал! "Где, где вы придумали? В "Интервенции"? А где, где этот фильм? Нету его!.."
— Давай разберемся — прямо сейчас, — за что "зарубили" картину. Я лично понять не могу. Да здесь и запрещать-то нечего! Я могу понять, что она могла кому-то не понравиться, это — да, людям, привыкшим к рядовому, кондово-посконному советскому кино. А обвинения-то были... "Что за кино про революцию? Подпольщик какой-то странный — песни поет... Оперетта — не оперетта, фигня какая-то!" Или — кто-то же возмутился: "Почему главного подпольщика-большевика играл Высоцкий — что, других артистов нет?"
— Г. Полока вспоминал, что Высоцкий в защиту "Интервенции" писал письмо, которое все подписали, кроме одного...
— Одной. Да, все, кроме одной актрисы...
— А думаю, не этично спрашивать, кто она...
— Да, тем более, что она умерла недавно.
— А Антонина Ивановна пишет, что было даже письмо Брежневу. Это что разные письма или...
— Постойте, а куда адресовалось то письмо, что мы подписывали: и Толубеев, и Копелян, и я?.. Куда-то на самый верх — в высшие партийные инстанции.
— В ЦК КПСС?
— По-моему, да.
"Мы просидели всю ночь, не сомкнув глаз — Полока, Золотухин, я, Высоцкий, кто-то еще, — ждали следующего утра, когда должна была решаться судьба фильма. У Полоки на следующий день должен был состояться разговор в ЦК. Все очень переживали: Золотухин чуть не плакал, Высоцкий много курил, Полока молчал, но так молчал, что делалось страшно. Володя сочинил письмо в ЦК: он просил от имени всех участников съемки не закрывать картину. Утром Полока пошел в ЦК с этим прошением. Но все было бесполезно, а то письмо, как рассказывал Геннадий Иванович, до сих пор осталось без ответа. Гелена Ивлиева, актриса".
В. Желтов
«Калейдоскоп», №43, май 1996