Поиск по творчеству и критике
Cлово "CIT"
Входимость: 6. Размер: 25кб.
Входимость: 2. Размер: 52кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 6. Размер: 25кб.
Часть текста: влияние. Окуджава стал известным в Польше в начале шестидесятых годов. Его песни попадали к нам благодаря магнитофонным записям, которые переписывались и передавались из рук в руки. Немалое значение для его привлекательности имели странное имя и не по-русски звучащая фамилия. Все это вместе — имя, фамилия, общее впечатление от песен и атмосфера таинственности вызывали у поляков интерес к его творчеству и к нему самому. Однако попытка представить поэта, композитора и певца в культурной программе польского телевидения закончилась неудачей [1]. Стало понятным, что нужно обойти средства массовой информации и обратиться к молодежной, студенческой среде, культура которой всегда отражает новые веяния. В 1963 году Окуджава приехал в Варшаву по приглашению А. Осецкой — известного автора слов многих польских песен [2]. Он выступал тогда в Студенческом театре сатиры и во время своего пребывания в Польше завел дружеские связи со многими людьми культуры, которые решили помочь приблизить его песни к польской аудитории. Среди этих деятелей польской культуры следовало бы назвать певицу С. Пшибыльску, актера В. Семёна, режиссера Е. Маркушевского и других [3]. В течение четырех лет, то есть к очередному приезду Окуджавы, было сделано уже много для популяризации его песен. Следовало бы сказать несколько слов о той почве, на которую падали песни Окуджавы. Среди польских слушателей существовал определенный стереотип русской советской песни. Это был прежде всего марш или песня в довольно быстром темпе, насыщенные пафосом и оптимизмом. Темы тоже были стандартные: война, освоение человеком необитаемых мест, покорение природы, радость существования и т. п. Всему этому должен был сопутствовать и определенный способ...
Входимость: 2. Размер: 52кб.
Часть текста: о Владимире Высоцком предпринял многообещающее исследование его национальной культурной идентичности, его «русскости» [382]. В завершающей части работы все многообразие воплощенных в поэзии и музыке Высоцкого личностных ипостасей суммируется в виде серии диаграмм, где множественные грани личности поэта (советский гражданин, подцензурный актёр, бард, москвич, горожанин, представитель послевоенного поколения, диссидент и пр.) представлены в виде разбегающихся концентрических кругов. При этом в центре каждой из диаграмм зияет неизменное — чёрное — ядро, поименованное автором как «сердцевинная идентичность» / «русскость» [383]. Следует честно констатировать: при обилии и высоком качестве высоцковедческих работ, его уникальность по-прежнему остается неуловляемой. В то же время невозможно отрицать очевидное: чем дальше во времени, тем больше Высоцкий становится некоей фигурой национального консенсуса, тем воплощением отечественной идентичности, которая вбирает в себя и горизонталь, и вертикаль российского социума [384]. В этой связи загадка «универсальной отзывчивости» его дара становится все более привлекательной для исследователей. Наиболее перспективными для этого направления высоцковедения, с нашей точки зрения, являются поиски соответствия феномена Высоцкого совокупной национальной культурной матрице, и за последнее десятилетия немало было сделано для обнаружения и описания национальной концептосферы в ее «высоцком» изводе. Не будет преувеличением сказать, что именно благодаря усилиям высоцковедов понятие «русской идентичности» оказалось в значительной степени рационализировано и конкретизировано. Тем не менее, до точной формулы того стержневого темного вещества, из которого, по мнению заокеанского исследователя, состоит «сердцевинная идентичность» ( core identity ) поэта Высоцкого, «душа» его поэзии, еще ...